ШИШКОВ

ШИШКОВ

1. Александр Семёнович (1754, Санкт-Петербург – 1841, там же), русский писатель и государственный деятель. Закончил морской кадетский корпус (17... смотреть

ШИШКОВ

1. ШИШКОВ Александр Семёнович (1754-1841), государственный деятель, адмирал, писатель. Президент Российской академии (с 1813). В 1824-28 министр народн... смотреть

ШИШКОВ

Александр Семенович (9.III.1754 - 9.IV.1841) - русский гос. деятель, филолог, писатель, адмирал, чл. Российской академии (с 1796). Окончил Морской каде... смотреть

ШИШКОВ

ШИШИГИН ШИШКОВ ШИШОВ ШИШУКОВ ШИШУЛИНШиш, Шишок, Шишига - прозвища нечистого духа. Почему такие неприятные имена давались прочитайте здесь. Шишом в... смотреть

ШИШКОВ

ШИШКОВ Вячеслав Яковлевич (1873-1945), русский писатель. Главная тема творчества - настоящее и прошлое Сибири. Роман "Ватага" (1923) - о Гражданской войне. В романе "Угрюм-река" (т. 1-2, 1933) драматические судьбы людей на рубеже 19 - нач. 20 вв., втянутых в мир наживы и стяжательства; колоритные картины купеческого быта, жизни тунгусов. Историческая эпопея "Емельян Пугачев" (кн. 1-3, 1938-45; Государственная премия СССР, 1946, посмертно), повести, рассказы.<br><br><br>... смотреть

ШИШКОВ

Шишков сущ.муж.одуш. (2) ед.род. У Шишкова не удалось, в почтамте тожеПс64. ед.дат. вторник является на вечер к Шишкову, слушает Тасса в прозеПс6. ... смотреть

ШИШКОВ

ШИШКОВ Александр Васильевич (1754-1841), русский писатель, государственный деятель, адмирал. Президент Российской академии (с 1813). В 1824-28 министр народного просвещения, инициатор издания т. н. чугунного цензурного устава 1826. Возглавлял "Беседу любителей русского слова". Выступал как архаист. Автор од, переложений псалмов.<br><br><br>... смотреть

ШИШКОВ

власна назва, імен. чол. роду

ШИШКОВ

имя собств., сущ. муж. рода

ШИШКОВ

Начальная форма - Шишков, единственное число, именительный падеж, мужской род, одушевленное, фамилия

ШИШКОВ

Шишок Шишков Шиш Шик Шив Кош Ковш Иов Шкив Шов Шок

ШИШКОВ 2Й, АЛЕКСАНДР А.

писатель, его сочин. и переводы изданы в 1834—35 г.{Половцов}

ШИШКОВ 2Й, АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ

(1799-1833). - Поэт и переводчик, племянник А. С. Шишкова. Пушкин сошелся с Ш. еще во время своего пребывания в лицее, но вскоре же за одну из "шалостей" Ш. был сослан на Кавказ. - "А. А. Ш-ву" (1816) и письма Пушкина. О нем: C. Т. Аксаков "Воспомин."; Д. Рябинин "Ист. вестн." 1889, т. 38. Сочинения и переводы капитана Ш. 4 ч. Спб. 1834-35. Изд. Академии наук.... смотреть

ШИШКОВ АЛДР АРДАЛИОНОВИЧ

(1799-1832) - поэт, переводчик, прозаик. Из дворян, племянник А. С. Шишкова. Получил домашнее образование. С 1815 на воен. службе, в 1818-19 участвовал в боевых действиях на Кавказе, в 1826 арестован по подозрению в причастности к тайным об-вам, в 1827 - за антиправительст. стихи ("Когда мятежные народы...", "К Ротчеву"). В 1829 предан суду за дисциплинарные проступки и в 1830 уволен от службы. В офицерском кругу Ш. имел репутацию кутилы и бретера. По лит.-общест. позиции близок к декабристам и раннему А. С. Пушкину, с к-рым сдружился еще в 1810-е гг. (Пушкин посвятил ему послание "Шалун, увенчанный Эрато и Венерой", 1816.) Ранние стихотв. Ш. (послания, любовную лирику и пр.) объединил сб. "Восточная лютня" (1824). Под влиянием "Кавказского пленника" Пушкина обратился к жанру байронической поэмы на экзотическом материале ("Дагестанская узница" и др.). В сб. "Опыты" (1828) выделяется связанная с декабристской традицией гражд. лирика. Увлечение Ш. нем. лит-рой (И. В. Гете, Ф. Шиллер, З. Вернер, Л. Тик и др.) отразил сб. "Избранный нем. театр" (1831. Т. 4). Автор незавершенного ром. "Кетеван, или Грузия в 1812 году" (1832).... смотреть

ШИШКОВ АЛДР СЕМ

(1754-1841) - гос. деятель, писатель, филолог. Род. в дворян. семье. В 1771 окончил Моск. кадетский корпус, одно время преподавал там, занимался пер. мор. лит-ры и изящной словесности (в частности, перевел "Детскую б-ку" И. Г. Кампе, 1788), написал пьесу "Невольничество" (1780). В 1796 Ш. становится чл. Рос. академии, а в 1798 получает чин вице-адм. Из-за недовольства либеральными реформами Александра I он в нач. 19 в. отходит от дел и сосредоточивается на филол. занятиях, смысл к-рых состоял в борьбе с языковой реформой Н. М. Карамзина. Карамзинский "новый слог", приближающий письменную речь к разг. и отрицающий теорию "трех штилей" М. В. Ломоносова, сопоставлялся Ш. с лозунгом равенства людей и рассматривался им как своеобразное лит. якобинство. Он видел в церк.-слав. и рус. языках не два, а один язык, считая при этом, что церк.-слав. сохранил в наиб. чистоте образные формы идеального первоязыка. Поэтому для обогащения рус. языка Ш. предлагал обращаться к церк.-слав. Заимствования же из иностр. языков, в частности из франц., вредны, т. к. прививают чуждые рус. народу рев. понятия. Свои воззрения Ш. изложил в "Рассуждении о старом и новом слоге российского языка" (1804), "О красноречии Св. Писания" (1810). Они создали Ш. репутацию реакционного "гасильника и старовера" и привели к ожесточенной борьбе архаистов (сторонников Ш.) и новаторов (сторонников Карамзина). В 1811 для распространения своих идей и объединения лит. единомышленников Ш. создает "Беседу любителей рус. слова". В 1812 Ш. назначен гос. секр. (наместо М. М. Сперанского). Автор патриотич. приказов и рескриптов, производивших глубокое впечатление на рус. об-во. В 1813 Ш. назначен през. Рос. академии, в 1824-28 - мин. просвещения. В своей обществ. деят-ности Ш. проявил себя человеком резко консервативных убеждений. Филол. занятия продолжал до смерти, но они не имели в 1820-30-х гг. ни науч., ни общест. значения. Писал также стихи и повествоват. прозу ("Собрание детских повестей", 1806).... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР АРДАЛИОНОВИЧ

Шишков, Александр Ардалионович (1799, Спб. — 1832 (в начале 1833), Тверь) — поэт и переводчикПсевдонимы: А. Ш.; Ал... Ш.Примечание: По данным РНБ год ... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР АРДАЛИОНОВИЧ

1799 - 1832) - поэт и переводчик, один из незаслуженно забытых деятелей русского романтизма. Биография его во многом неясна: она основывается не на фактах, а на слухах и рассказах о Шишкове. Первоначальное воспитание Шишков получил в доме своего дяди А.С. Шишкова (см.). Дядя не вмешивался в воспитание племянника, доверив его всецело попечениям своей жены. Шишков в годы отрочества обращал всеобщее внимание своей даровитостью, тетя души в нем не чаяла и современники высказывались, что исключительно женское воспитание испортило характер Шишкова. Шишков получил, по-видимому, тщательное образование, изучил новые языки и пристрастился к литературе, но в своих литературных вкусах он ушел из-под влияния дяди и его единственной данью классицизму было переложение псалма, сделанное им на 12 году жизни (*Преложение двенадесятого псалма 12-летним отроком Александром Шишковым в 1811 г.*, СПб., 1811). Необходимо отметить сближение Шишкова с юным Пушкиным , еще учеником лицея. Сохранилось послание Пушкина к Шишкову от 1816 г.: Пушкин оказывается соперником в стихах с Шишковым; по намекам стихотворения видно, что Шишков писал уже в это время стихи яркого эротического характера. Жизнь Шишкова - своего рода ряд превратностей, причины которых неясны. В ранней молодости Шишков поступил в военную службу, в гвардию; казалось, перед ним открывалась блестящая карьера, но в 1818 г. он был сослан на Кавказ, в Грузию. На Кавказе Шишков вел бесшабашную, разгульную жизнь и на одном месте не мог ужиться: в 1824 - 26 годах мы находим Шишкова адъютантом при А.Я. Рудзевиче , позднее в Тверской губернии. Современники отмечают несимпатичные стороны характера Шишкова и готовы обвинить его во всевозможной распущенности, чуть ли не в шулерстве. Трудно судить, соответствовали ли действительности нападки на Шишкова: быть может, установившемуся образу жизни противоречил весь склад романтического характера Шишкова с его резкими выходками. В своих стихах Шишков не раз называет нападки на него клеветой. Во всяком случае, по своим убеждениям он примыкал к передовым людям своего времени. Он находился в каких-то отношениях к Южному обществу декабристов: Шервуд в своей исповеди пишет, что он надеялся много разузнать от Шишкова, но тот ни о чем не проговорился. В официальной переписке о Шишкове не раз упоминается, как о подозрительном человеке. Шишков избег прямых преследований, но до самой смерти своей в глазах властей был человеком неблагонадежным. Жизнь свою Шишков кончил трагически: в 1832 г. в Твери он был убит каким-то Черновым, получившем от Шишкова пощечину за намеки по адресу его жены. Если бы не отношения Шишкова к Пушкину, то имя Шишкова принадлежало к совсем забытым именам нашей литературы. Шишков оказал несомненное влияние на развитие нашей литературы своими прекрасными для того времени переводами: он знакомил русского читателя и писателя с драматическими произведениями Шиллера (*Пикколомини*, *Смерть Валленштейна*, *Мария Стюарт*), Вернера (*Аттила*, *24 февраля*), Раупаха (*Князья Хованские*), Кернера (*Тони*), с фантастическими повестями Тика (его перевод *Чар любви* отразился на позднейшей редакции повести Гоголя *Ночь накануне Ивана Купала*). Оригинальные произведения Шишкова - все в романтическом роде, - не блещут оригинальностью. В них необходимо отметить резкий протест против крепостного права. В отрывке *К Емилию* Шишков пишет: *Как часто им (помещикам) твержу: помещик справедливый для зайца сельские не разоряет нивы, у вверенных ему не отнимает сна и податьми своих не тяготит владений, чтобы проводить беспечной лени за чашей пенистой шампанского вина... Он святотатственной не осквернит рукою невесту скромную, идущую к налою; не развратит рабы подвластного раба тем больше, что ее в руках его судьба*. Любопытно, что рядом с протестом против крепостного права в Шишкове уживается самый узкий национализм. Если обратить внимание на прикосновенность Шишкова к декабристам, то является даже сомнение, насколько искренни были следующие тирады: *Только там цветет свобода, где свято власть умеют чтить, где не лжемудрствует крамола и где, владык боготворя, народ на страже у престола за веру, верность и царя*. (Чувствование русского. *На взятие Варшавы*). Из прозаических сочинений Шишкова обращает внимание по реалистической манере описания неоконченный роман из грузинской жизни. В истории русского романтизма Шишкова нужно отвести не последнее место. Из произведений Шишкова появились следующие отдельные издания: *Восточная лютня* (М., 1824); *Опыты* (М., 1828); *Избранный немецкий театр* (М., 1831, 4 тома); *Двадцать четвертое февраля*, сочинения З. Вернера (М., 1832); *Наполеон Бонапарте*, сочинения А. Дюма (М., 1832). После смерти Шишкова при посредничестве Пушкина были изданы русской академией *Сочинения и переводы капитана Шишкова* (СПб., 4 тома, 1834 - 1835). О Шишкове см. статью Д. Рябинина (в *Историческом Вестнике*, 1889, октябрь), здесь указана литература, к ней прибавить *Сочинения* Пушкина (том I, издания Академии Наук); *Воспоминания Тучковой-Огаревой* (М., 1903); И.А. Шляпкин *Из неизданных бумаг Пушкина* (СПб., 1903, по указателю); *Исповедь Шервуда-Верного* (*Исторический Вестник*, 1896, январь); *Русский Архив* (1902, в письмах Булгакова к брату за 1832 г.). П. Щ. См. также статьи: Геце Петр Отто (фон Goetze) ; Гнедич Николай Иванович ; Давыдов Гаврило Иванович ; Крылов Иван Андреевич ; Нарежный Василий Трофимович ; Пушкин Александр Сергеевич ; Рижский Иван Степанович .... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР АРДАЛИОНОВИЧ

Шишков (Александр Ардалионович, 1799 - 1832) - поэт и переводчик, один из незаслуженно забытых деятелей русского романтизма. Биография его во многом неясна: она основывается не на фактах, а на слухах и рассказах о Шишкове. Первоначальное воспитание Шишков получил в доме своего дяди А.С. Шишкова (см.). Дядя не вмешивался в воспитание племянника, доверив его всецело попечениям своей жены. Шишков в годы отрочества обращал всеобщее внимание своей даровитостью, тетя души в нем не чаяла и современники высказывались, что исключительно женское воспитание испортило характер Шишкова. Шишков получил, по-видимому, тщательное образование, изучил новые языки и пристрастился к литературе, но в своих литературных вкусах он ушел из-под влияния дяди и его единственной данью классицизму было переложение псалма, сделанное им на 12 году жизни ("Преложение двенадесятого псалма 12-летним отроком Александром Шишковым в 1811 г.", СПб., 1811). Необходимо отметить сближение Шишкова с юным Пушкиным , еще учеником лицея. Сохранилось послание Пушкина к Шишкову от 1816 г.: Пушкин оказывается соперником в стихах с Шишковым; по намекам стихотворения видно, что Шишков писал уже в это время стихи яркого эротического характера. Жизнь Шишкова - своего рода ряд превратностей, причины которых неясны. В ранней молодости Шишков поступил в военную службу, в гвардию; казалось, перед ним открывалась блестящая карьера, но в 1818 г. он был сослан на Кавказ, в Грузию. На Кавказе Шишков вел бесшабашную, разгульную жизнь и на одном месте не мог ужиться: в 1824 - 26 годах мы находим Шишкова адъютантом при А.Я. Рудзевиче , позднее в Тверской губернии. Современники отмечают несимпатичные стороны характера Шишкова и готовы обвинить его во всевозможной распущенности, чуть ли не в шулерстве. Трудно судить, соответствовали ли действительности нападки на Шишкова: быть может, установившемуся образу жизни противоречил весь склад романтического характера Шишкова с его резкими выходками. В своих стихах Шишков не раз называет нападки на него клеветой. Во всяком случае, по своим убеждениям он примыкал к передовым людям своего времени.Он находился в каких-то отношениях к Южному обществу декабристов: Шервуд в своей исповеди пишет, что он надеялся много разузнать от Шишкова, но тот ни о чем не проговорился. В официальной переписке о Шишкове не раз упоминается, как о подозрительном человеке. Шишков избег прямых преследований, но до самой смерти своей в глазах властей был человеком неблагонадежным. Жизнь свою Шишков кончил трагически: в 1832 г. в Твери он был убит каким-то Черновым, получившем от Шишкова пощечину за намеки по адресу его жены. Если бы не отношения Шишкова к Пушкину, то имя Шишкова принадлежало к совсем забытым именам нашей литературы. Шишков оказал несомненное влияние на развитие нашей литературы своими прекрасными для того времени переводами: он знакомил русского читателя и писателя с драматическими произведениями Шиллера ("Пикколомини", "Смерть Валленштейна", "Мария Стюарт"), Вернера ("Аттила", "24 февраля"), Раупаха ("Князья Хованские"), Кернера ("Тони"), с фантастическими повестями Тика (его перевод "Чар любви" отразился на позднейшей редакции повести Гоголя "Ночь накануне Ивана Купала"). Оригинальные произведения Шишкова - все в романтическом роде, - не блещут оригинальностью. В них необходимо отметить резкий протест против крепостного права. В отрывке "К Емилию" Шишков пишет: "Как часто им (помещикам) твержу: помещик справедливый для зайца сельские не разоряет нивы, у вверенных ему не отнимает сна и податьми своих не тяготит владений, чтобы проводить беспечной лени за чашей пенистой шампанского вина... Он святотатственной не осквернит рукою невесту скромную, идущую к налою; не развратит рабы подвластного раба тем больше, что ее в руках его судьба". Любопытно, что рядом с протестом против крепостного права в Шишкове уживается самый узкий национализм. Если обратить внимание на прикосновенность Шишкова к декабристам, то является даже сомнение, насколько искренни были следующие тирады: "Только там цветет свобода, где свято власть умеют чтить, где не лжемудрствует крамола и где, владык боготворя, народ на страже у престола за веру, верность и царя". (Чувствование русского. "На взятие Варшавы"). Из прозаических сочинений Шишкова обращает внимание по реалистической манере описания неоконченный роман из грузинской жизни. В истории русского романтизма Шишкова нужно отвести не последнее место. Из произведений Шишкова появились следующие отдельные издания: "Восточная лютня" (М., 1824); "Опыты" (М., 1828); "Избранный немецкий театр" (М., 1831, 4 тома); "Двадцать четвертое февраля", сочинения З. Вернера (М., 1832); "Наполеон Бонапарте", сочинения А. Дюма (М., 1832). После смерти Шишкова при посредничестве Пушкина были изданы русской академией "Сочинения и переводы капитана Шишкова" (СПб., 4 тома, 1834 - 1835). О Шишкове см. статью Д. Рябинина (в "Историческом Вестнике", 1889, октябрь), здесь указана литература, к ней прибавить "Сочинения" Пушкина (том I, издания Академии Наук); "Воспоминания Тучковой-Огаревой" (М., 1903); И.А. Шляпкин "Из неизданных бумаг Пушкина" (СПб., 1903, по указателю); "Исповедь Шервуда-Верного" ("Исторический Вестник", 1896, январь); "Русский Архив" (1902, в письмах Булгакова к брату за 1832 г.). П. Щ.<br>... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР АРДАЛЬОНОВИЧ

(1799—1832) — поэт и переводчик, один из незаслуженно забытых деятелей русского романтизма. Биография его во многом неясна: она основывается не на фактах, а на слухах и рассказах о Ш. Первоначальное воспитание Ш. получил в доме своего дяди А. С. Ш. (см.). Дядя не вмешивался в воспитание племянника, доверив его всецело попечению своей жены. Ш. в годы отрочества обращал всеобщее внимание своей даровитостью, тетушка души в нем не чаяла, и современники высказывались, что исключительно женское воспитание испортило характер Ш. Шишков получил, по-видимому, тщательное образование, изучил новые языки и пристрастился к литературе, но в своих литературных вкусах он ушел из-под влияния дяди, и его единственной данью классицизму было переложение псалма, сделанное им на 12 году жизни ("Переложение двунадесятого псалма 12-летним отроком Александром Ш. в 1811 г.", СПб., 1811). Необходимо отметить сближение Ш. с юным Пушкиным, еще учеником лицея. Сохранилось послание Пушкина к Ш. от 1816 г.: Пушкин отказывается соперничать в стихах с Ш.; по намекам стихотворения видно, что Ш. писал уже в это время стихи яркого эротического характера. Жизнь Ш. — своего рода ряд превратностей, причины которых неясны. В ранней молодости Ш. поступил в военную службу, в гвардию; казалось, перед ним открывалась блестящая карьера, но в 1818 г. он был сослан на Кавказ, в Грузию. На Кавказе Ш. вел бесшабашную, разгульную жизнь и на одном месте не мог ужиться: в 1824—26 гг. мы находим Ш. адъютантом при А. Я. Рудзевиче, позднее в Тверской губернии. Современники отмечают несимпатичные стороны характера Ш. и готовы обвинить его во всевозможной распущенности, чуть ли не в шулерстве. Трудно судить, соответствовали ли действительности нападки на Ш.: быть может, установившемуся образу жизни противоречил весь склад романтического характера Ш.с его резкими выходками. В своих стихах Ш. не раз называет нападки на него клеветой. Во всяком случае, по своим убеждениям он примыкал к передовым людям своего времени. Он находился в каких-то отношениях к Южному обществу декабристов: Шервуд в своей исповеди пишет, что он надеялся много разузнать от Ш., но тот ни о чем не проговорился. В официальной переписке о Ш. не раз упоминается как о подозрительном человеке. Ш. избежал прямых преследований, но до самой смерти своей в глазах властей был человеком неблагонадежным. Жизнь свою Ш. кончил трагически: в 1832 г. в Твери он был убит каким-то Черновым, получившим от Ш. пощечину за намеки по адресу его жены.<br><p>Если бы не отношения Ш. с Пушкиным, то имя Ш. принадлежало к совсем забытым именам нашей литературы. Ш. оказал несомненное влияние на развитие нашей литературы своими прекрасными для того времени переводами: он знакомил русского читателя и писателя с драматическими произведениями Шиллера ("Пикколомини", "Смерть Валленштейна", "Мария Стюарт"), Вернера ("Аттила", "24 февраля"), Раупаха ("Князья Хованские"), Кернера ("Тони"), с фантастическими повестями Тика (его перевод "Чар любви" отразился на позднейшей редакции повести Гоголя "Ночь накануне Ивана Купала"). Оригинальные произведения Ш. — все в романтическом роде — не блещут оригинальностью. В них необходимо отметить резкий протест против крепостного права. В отрывке "К Емилию" Ш. пишет: "как часто им (помещикам) твержу: помещик справедливый для зайца сельские не разоряет нивы, у вверенных ему не отнимает сна и податьми своих не тяготит владений, затем, чтобы проводить часы беспечной лени за чашей пенистой шампанского вина... Он святотатственной не осквернит рукою невесту скромную, идущую к налою; не развратит рабы подвластного раба тем больше, что ее в руках его судьба". Любопытно, что рядом с протестом против крепостного права в Ш. уживается самый узкий национализм. Если обратить внимание на прикосновенность Ш. к декабристам, то появляется даже сомнение, насколько искренни были следующие тирады: "Только там цветет свобода, где свято власть умеют чтить, где не лжемудрствует крамола и где, владык боготворя, народ на страже у престола за веру, верность и царя" (" Чувствования русского", на взятие Варшавы). Из прозаических сочинений Ш. обращает внимание по реалистической манере описания неоконченный роман из грузинской жизни.<br></p><p>В истории русского романтизма Ш. нужно отвести не последнее место. Из произведений Ш. появились следующие отдельные издания: "Восточная лютня" (М., 1824); "Опыты" (М., 1828); "Избранный немецкий театр" (М., 1831, 4 т.); "Двадцать четвертое февраля" сочинение З. Вернера (М., 1832); "Наполеон Бонапарте" сочинение А. Дюма (М., 1832). После смерти Ш. при посредничестве Пушкина были изданы русской академией "Сочинения и переводы капитана Ш." (СПб., 4 ч., 1834—1835). О Ш. см. статью Д. Рябинина (в "Историческом Вестнике", 1889, октябрь; здесь указана литература), к ней прибавить "Сочинения" Пушкина (т. I, изд. академии наук); "Воспоминания Тучковой-Огаревой" (М., 1903); И. А. Шляпкин, "Из неизданных бумаг Пушкина" (СПб., 1903, по указателю); "Исповедь Шервуда-Верного" ("Исторический Вестник", 1896, январь); "Русский Архив" (1902, в письмах Булгакова к брату за 1832 г.). <span class="italic"><br><p>П. Щ. </p></span><br></p>... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

ШИШКОВ Александр Васильевич (1754-1841) - русский писатель, государственный деятель, адмирал. Президент Российской академии (с 1813). В 1824-28 министр народного просвещения, инициатор издания т. н. чугунного цензурного устава 1826. Возглавлял "Беседу любителей русского слова". Выступал как архаист. Автор од, переложений псалмов.<br>... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

Шишков Александр Васильевич [3 (15).11.1883, Москва, ‒ 8.7.1920, с. Дубровино, ныне Новосибирской обл.], участник революционного движения в России. Чле... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ (17541841)

ШИШКОВ Александр Васильевич (1754-1841), русский писатель, государственный деятель, адмирал. Президент Российской академии (с 1813). В 1824-28 министр народного просвещения, инициатор издания т. н. чугунного цензурного устава 1826. Возглавлял "Беседу любителей русского слова". Выступал как архаист. Автор од, переложений псалмов.... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ (17541841)

ШИШКОВ Александр Васильевич (1754-1841) , русский писатель, государственный деятель, адмирал. Президент Российской академии (с 1813). В 1824-28 министр народного просвещения, инициатор издания т. н. чугунного цензурного устава 1826. Возглавлял "Беседу любителей русского слова". Выступал как архаист. Автор од, переложений псалмов.... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

(9(20).III.1754—9(21).IV.1841, Петербург) — писатель, ученый, гос. деятель. Ок. Морской кадет. корпус, морской офицер, последнее звание — адмирал. Чл. Российской Академии (с 1789) и ее президент (1813—41), в 1824—28 — министр просвещения. Автор пьесы, стихов, переводил с нем. и итал. (прозаич. перевод «Освобожденного Иерусалима» Торквато Тассо). Автор трактата «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», в котором он выступал ярым защитником классицизма. В 1811—16 Ш. возглавлял «Беседу любителей русского слова».<p class="text">В 1805 Ш. опубликовал свой большой труд, посвящ. С., — «Примечания на древнее сочинение...». Ш. воспроизводит Перв. изд. С., так как читатель «может затруднен быть отысканием сей книги, тем паче, что уже оной не находится более у книгопродавцев» (С. 24) — любопытное свидетельство современника об отсутствии в продаже С.</p><p class="text">После нового заголовка («Примечания Александра Шишкова на древнее о полку Игоревом сочинение, в Москве с переложением оного на употребительное ныне наречие в 1800 году изданное») следуют предварит. рассуждения Ш. Он выражает сожаление об «общей некоей нерадивости к сохранению из рода в род достопамятных вещей», гордится тем, что «язык наш процветал издревле» (С. 78), о чем можно судить уже из С., «которого сочинитель, хотя и сам обилен мыслями, звучен словами, силен выражениями, однакож с особливым благоговением... упоминает о некоем древнем певце или стихотворце Бояне» (С. 79). Ш. и далее скажет, что имеет «намерение рассмотреть токмо силу слов и красоту языка» (С. 126), и поэтому воздерживается от ист. комм. Предваряя комм., Ш. так формулирует задачи своего труда: «слог» С. «уже во многих местах почти непроницаемым покрыт для нас мраком», и поэтому «не столько преложение сей песни полезно, сколько основанное на вероятных догадках истолкование сомнительных или темных мест ее, також и рассмотрение многих заключающихся в ней прекрасных мыслей, слов и выражений» (С. 80—81.). В действительности же у Ш. немного пояснений слов и выражений, хотя и есть отд. удачные толкования, так, напр., «трудные повести» он поясняет как «сокращенное выражение повествования о многотрудных подвигах» (С. 83), «рассушась» — «рассыпавшись» (С. 108) и др. Иногда Ш., критикуя перевод Перв. изд., сам предлагает совершенно неприемлемое толкование. Так, фрагмент «земля тутнетъ, р<font class="old">ѣ</font>кы мутно текуть, пороси поля прикрываютъ» (с переводом: «Топот по земле раздается, вода в реках мутится, пыль столбом в поле подымается») Ш. предлагает толковать так: «земля тучнеет от крови... реки мутно текут (от смешения крови с водою), пороси (пары, исходящие из убиенных тел) поля покрывают» (С. 117—119). Гораздо больше у Ш. патетич. похвал автору С.: «какое изобилие мыслей заключается в кратком сем описании» (С. 135), «смелое и сильное выражение» (С. 149) и под. Еще чаще Ш. предлагает свою худ. интерпретацию сюжета С., как, напр.: Святослав у него печалится, «снедаемый печалию и пылающий мщением», а «прискорбное воспоминание и гнев на половцев вливает в хладную кровь его огонь юности» (С. 152, 153), «Младая и прекрасная Ярославна, терзаясь лютою горестию, восходит рано поутру на высоту башни, простирает зрение свое в ту страну, где почитает быть любезного своего супруга погибшим» (С. 177). Часто Ш. сетует на неясность текста. Так, он</p><p><span class="page">236</span></p><p class="text0">отказывается от комментирования <i>Сна Святослава</i>: «Каким образом все сии мысли и самые слова, неясные и подверженные сомнению, истолковать и сообразить можно?» (С. 140), или: «состав сей речи трудно разобрать» (С. 171). Эти примеры наглядно свидетельствуют, насколько сложным даже для просвещенных литераторов рубежа XVIII—XIX вв. оказалось С., что совершенно исключает саму мысль о возможности создания памятника в это время.</p><p class="text">Завершает работу Ш. его переложение С. — «Преложение Игоревой песни, с присовокуплениями, изъятиями и распространениями нужными для полного разумения оной». Такое переложение необходимо, по мнению Ш., так как «точное преложение сей песни при всей своей верности, всегда будет столь же темно, как и самый подлинник» (С. 201—202). Переложение Ш. не только изобилует существ. купюрами (исключены, напр., все ист. отступления автора С.), но и содержит совершенно вольные импровизации, как, напр.: «Стекается от всех стран воинство Российское, подобно соколам, не бурею в малом числе занесенным чрез поля широкие, но аки бы многочисленные стада галок собираются лететь к Дону великому» (С. 205), «...вся природа восстает на них: густой мрак расстилается по земле; темнота препинает им путь; от треска громов гор твердость трясется; грозная буря над главами их шумит; зловещие птицы черными крыльями машут над ними...» (С. 207) и под. Совершенно ясно, что целью Ш. было привести текст С. к тем эстетич. эталонам, которые казались наисовершеннейшими самому Ш. Поэтому он и обещает, «оставляя все красоты подлинника», не только пропускать «невразумительные места», но места, «требующие распространения, дополнить своими приличными и на вероятных догадках основанными умствованиями» (С. 202—203). Уже сам принцип переложения Ш. вызвал саркастич. замечания <i>Н. Ф. Грамматина</i> (см.: Слово. С. 83). В своем комм. Грамматин неоднократно обращается и к толкованиям Ш., споря с ними, и чаще всего с полным на то основанием (Там же. С. 90, 91, 129, 134, 140, 145, 152, 153 и др.). Несогласие с комм. Ш. во многом вызвало к жизни и изд. <i>Я. О. Пожарского</i>, систематически приводившего комм. Ш. и полемизировавшего с ним (см.: Слово. С. 29—88). Когда же Ш. оспорил его критику в рец. на изд. С. Пожарским, тот ответил пространной язвительной отповедью.</p><p class="text">Однако переложение Ш. было одобрительно воспринято его единомышленниками. Так, <i>А. А. Палицын</i> признал, что «переложение сей песни (т. е. С. — <i>О. Т.</i>) в прозе и остроумные примечания г. Шишкова подали и мне мысль и смелость переложить оную, как песнь, стихами» (Игорь, героическая песнь. С древней славянской песни, писанной в XII веке, преложил стихами Александр Палицын. Харьков, 1807. С. VI). Как показал М. Г. Альтшуллер, Палицын «со скрупулезной точностью перекладывает в стихи перевод Шишкова», в том числе и вставки, не находящие соответствия в оригинале. Зависел от Ш. в своем переложении С. и <i>Н. И. Язвицкий</i>.</p><p class="text">Науч. значение изд. и переложения Ш. невелико, но воспроизведение текста Перв. изд., примеч. Ш., давшие повод не только для критики, но и для новых разысканий лингвистич. и историко-лит. характера, способствовали популяризации и комментированию памятника. После Ш. изд. С. непременно сопровождалось лингвистич. и ист. комм.</p><p><span class="page">237</span></p><p class="text8"><i>Соч.:</i> Примечания на древнее сочинение, называемое Ироическая песнь о походе на половцев или Слово о полку Игоревом // Соч. и переводы, издаваемые Российскою Академиею. СПб., 1805. Ч. 1. С. 23—234 (то же: Собр. соч. и переводов адмирала Шишкова. СПб., 1826. Ч. 7. С. 1—34 (воспроизв. Перв. изд.), 35—149 (Примечания...)); Некоторые замечания на книгу, вновь изданную под названием «Слово о полку Игоря Святославича», вновь переложенное Я. П. с присовокуплением примечаний // Рус. инвалид. 1819. № 157—161 (то же: Собр. соч. и переводов адмирала Шишкова. СПб., 1827. Ч. 11. С. 382—401).</p><p class="text8"><i>Лит.: Пожарский Я. О.</i> 1) Слово; 2) Ответ на некоторые примечания, напечатанные в Русском инвалиде, на книгу, изданную под названием Слово о полку Игоря Святославича, вновь переложенное Яковом Пожарским с присовокуплением примечаний // СО. 1819. Ч. 55. С. 266—274, 323—327; Ч. 56. С. 34—42, 81—86; [<i>Олин В.</i>] Рассуждения о переводе г. Пожарского Слова о полку Игоря и примечаниях, сделанных им на оное // Журнал древней и новой словесности, издаваемый В. Олиным. 1819. Ч. 6, № 9. С. 34—40; № 10. С. 79—92; № 11. С. 112—128; <i>Смирнов.</i> О Слове. I. С. 8—11; <i>Альтшуллер М. Г.</i> «Слово о полку Игореве» в кругу «Беседы любителей русского слова» // ТОДРЛ. 1971. Т. 26. С. 109—122; <i>Забегайлова З. И.</i> Историко-лингвистические комментарии А. С. Шишкова к «Слову о полку Игореве» // Русское языкознание. Алма-Ата, 1971. Вып. 1. С. 16—21.</p><p class="text8">КЛЭ; СДР; <i>Булахов.</i> Энциклопедия.</p><p class="podpis">О. В. Творогов</p>... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

Шишков, Александр Семенович (9 марта 1754 — 9 апр. 1841, Спб) — вице-адмирал, президент Росс. Акад. наукПсевдонимы: А.; А. С. Ш.; А. Ш.; Г***Источники... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

1754-1841), государственный деятель, адмирал (1823). Президент Российской академии (с 1813). В 1812-14 государственный секретарь, в 1824-28 министр народного просвещения и главноуправляющий ведомством иностранных исповеданий, инициатор издания т. н. "чугунного" цензурного устава 1826. Возглавлял литературное общество "Беседа любителей русского слова".... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

9.03.1754 - 9.04.1841), русский государственный и общественный деятель, филолог, писатель, адмирал, член Российской академии (с 1796). Окончил Морской кадетский корпус (1772). Занимался литературной деятельностью (гл. обр. переводами), составил трехъязычный Морской словарь. Составил и редактировал первый академический "Словарь русского языка". Участвовал в Русско-шведской войне 1788-90. В н. XIX в. проявил себя как идеолог русского патриотизма, изложив свое научно-политическое кредо в "Рассуждении о старом и новом слоге российского языка" (1803) и "Рассуждениях о любви к Отечеству" (1811) и объединив группу патриотов-литераторов и языковедов в "Беседу любителей русского слова" (1810). В апреле 1812 назначен вместо масона М.М. Сперанского государственным секретарем (до 1814). Во время Отечественной войны 1812 составлял патриотические приказы, рескрипты и обращения к русским людям. В 1813-41 - президент Российской Академии, которую сделал центром русской духовности и патриотизма. В своих литературных и филологических трудах тесно увязывал науку и русский патриотизм, считая их залогом успешного развития России. В 1824-28 - министр народного просвещения и главноуправляющий делами иностранных вероисповеданий, осуществлял идею сословного образования, воплощенную в "Уставе гимназий и училищ уездных и приходских" (1828). Член Верховного Суда над декабристами-масонами и инициатор издания Цензурного устава 1826, ограничившего возможности космополитических и масонских деятелей в ведении подрывной антирусской работы. О. П.... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

министр с 1824 по 1828 г. Готовил коренную реформу народного образования. Утверждал приоритет воспитания над обучением, которое должно сообразовываться с потребностью в «науках» каждого сословия. Выдвинул идею «русского воспитания», которое понимал как формирование религиозного чувства любви к Отечеству и православию, приверженности таким «русским» ценностям, как кротость, послушание, милосердие, гостеприимство.... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

- писатель и государственный деятель, родился в 1754 г. О годах его детства и о его первоначальном воспитании мы не имеем никаких сведений, но весьма вероятно предположение биографов, что именно к этому периоду жизни Шишкова нужно отнести первые зародыши тех патриотических и религиозных чувств, которые так ярко проявляются в позднейшей государственной и литературной деятельности Шишкова. *Скорее всего, - говорит Стоюнин , - он воспитывался при тех же условиях, при которых воспитывались и некоторые из его сверстников, почтенных деятелей в общей русской жизни второй половины XVIII века, как, например, Фонвизин, Державин и др. В них развивались религиозное чувство и мысль под влиянием чтения религиозных книг, священной истории и Четьи-Минеи, а с этим вместе и ухо роднилось с церковным языком; развивалась и любовь к природе под влиянием близких отношений к ней, развивалась любовь к человеку под впечатлениями любящей родной семьи, развивалась любовь к родине под впечатлением рассказов о славных и громких прошедших временах Петра, под впечатлением народных песен, а может быть, и звучных од Ломоносова и других стихотворцев*. С этой домашней подготовкой Шишков поступил в морской кадетский корпус, где был директором его свойственник И.Л. Кутузов . В 1771 г. Шишков вышел в гардемарины и был вместе с товарищами отправлен в Архангельск, а в следующем году произведен в мичманы. В 1776 г. Шишков был назначен на фрегат *Северный Орел*, который должен был из Кронштадта провести кругом через Средиземное море и Дарданеллы три других корабля (под видом купеческих) в Черное море. Путешествие продолжалось целых 3 года, познакомило Шишкова с тогдашним положением Италии, Греции и Турции. Характерно, что одно из этих путевых впечатлений было первым импульсом враждебного отношения к французам, которое впоследствии окрасило почти всю литературную деятельность Шишкова. *Мы видели, - рассказывает он, - несколько новейших греческих часовен с написанными на стенах их изображениями святых и не могли надивиться буйству и злочестию безбожных французов, которые, заходя иногда в сей порт, не оставили ни одной часовни без того, чтобы не обезобразить лиц святых и не начертать везде насмешливых и ругательных надписей. Удивительно, до какой злобы и неистовства доводит развращение нравов! Пусть бы сами они утопали в безверии; но зачем же вероисповедание других, подобным им христиан ненавидеть? Для чего турки не обезобразили сих часовен? Для чего не иной язык читается в сих гнусных надписях, как только французский?* По возвращении из заграничного плавания Шишков был произведен в лейтенанты и назначен в морской кадетский корпус для преподавания гардемаринам морской тактики. К этому времени относится начало литературных занятий Шишкова: отчасти эти занятия связаны с педагогической службой Шишкова (перевод французской книги *Морское искусство* и составление треязычного морского словаря), отчасти же их можно считать результатом самостоятельного интереса Шишкова к литературе. К последней категории относятся перевод французской мелодрамы *Благодеяния приобретают сердца* и немецкой *Детской библиотеки* Кампе. Последняя книжка, состоявшая из нравоучительных рассказов для детей, в стихах и в прозе, имела большой успех, по ней долго обучали детей грамоте. *Книжка моя, - говорит Шишков, - простым своим слогом увеселяла детей и наставляла их в благонравии; они многие в ней стихи наизусть читали, и родители их принимали оную благосклонно, так что в течение шестнадцати или семнадцати лет была она троекратно издана*. К начальному периоду литературной деятельности Шишкова относится небольшая пьеса *Невольничество*, написанная в 1780 г. для прославления императрицы Екатерины , пожертвовавшей значительную сумму денег для выкупа в Алжире христианских невольников. Литературные и педагогические труды Шишкова были прерваны в 1790 г. войной со Швецией: в чине капитана второго ранга Шишков командовал фрегатом *Николай*, который входил в состав эскадры Чичагова . После этой короткой и неудачной войны Шишков поселяется в Петербурге и отдается научным занятиям по морскому делу. В 1793 г. был издан его перевод *Морской тактики* и, поднеся эту книгу великому князю Павлу Петровичу как генерал-адмиралу, Шишков приобрел его расположение, которое еще более возросло, когда Шишков согласился принять должность правителя канцелярии по морской части при князе Зубове только после разрешения великого князя. По вступлении на престол император Павел немедленно произвел Шишкова в капитаны 1 ранга, пожаловал ему 250 душ в Кашинском уезде, затем произвел его в эскадр-майоры и в генерал-адъютанты, но после всех этих милостей Шишков в 1798 г. постигла опала: он был удален от двора, причем, однако, был произведен в вице-адмиралы, пожалован орденом Анны I степени и назначен членом адмиралтейской коллегии. В 1801 г. Шишков приветствовал нового императора радостной одой, но скоро оказалось, что люди его воззрений уже устарели, не подходя требованиям Александра . После учреждения министерств и назначения морским министром Чичагова, Шишков явно выражает свое несочувствие некоторым новым распоряжениям, за что опять подвергается опале. Устранившись таким образом от активного участия в государственной жизни и став в ряды недовольных, Шишков отдается литературным занятиям, в которых его староверство отчасти может быть объяснимо и личными причинами. Выбранный еще в 1796 г. в члены российской академии, Шишков углубился в изучение церковнославянского языка, причем руководил господствовавшим в то время этимологическим направлением. Под влиянием подобных занятий, он очень скоро стал смотреть на себя, как на авторитетнейшего представителя филологии, но когда при удалении от государственных дел усилились его занятия лингвистические, они обратились для него в орудие своеобразной национальной публицистики. Он был недоволен всякими нововведениями, а их было много. *Он злобился, - говорит Стоюнин, - против молодых администраторов, которые получили нерусское воспитание; злобился против Карамзина, который не совсем благосклонно отнесся к слогу прежних русских писателей, назвав его славяно-русским, и который только за слогом новейшим признал некоторую приятность; злобился на него и за новые идеи, которые им вносились в литературу, и за то, что некоторые новые распоряжения администрации оправдывались им в новом его журнале*. Заботясь, как член российской академии, о сохранении чистоты русского языка, Шишков решился выступить против литературных новшеств, а вместе с тем и против источника этих новшеств, против подражания французам. На этот мотив он указывает в своем знаменитом *Рассуждении о старом и новом слоге российского языка* (СПб., 1803). Повторяя, в сущности, обычные нападки литературы Екатерининского времени, Шишков говорит: *Какие знания можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеств, как бы некоторым украшающим их достоинством хвастают и величаются. Будучи таким образом воспитываемы, едва силою необходимой наслышки научаются они объясняться тем всенародным языком, который в общих разговорах употребителен; но каким образом могут они почерпнуть искусство и сведение в книжном или ученом языке, столь далеко отстоящем от сего простого мыслей своих сообщения? Для познания богатства, обилия, силы и красоты языка своего, нужно читать изданные на оном книги, а наипаче превосходными писателями сочиненные*. Отмечая этот недостаток *знатных бояр и дворян* и забывая, что из них никто почти литературой не занимался, Шишков тем не менее здесь видит причину всяких нововведений в русской литературной речи, причину пренебрежения к церковнославянскому языку, вследствие чего *в нынешних наших книгах господствует странный и чуждый понятию и слуху нашему слог*. *Кто бы подумал, - восклицает Шишков, - что мы, оставя сие многими веками утвержденное основание языка своего (т.е. церковнославянский язык), начали вновь созидать оный на скудном основании французского языка*. Пренебрежительно относясь к церковнославянскому языку, который, по мнению Шишкова, тожествен с русским, новые писатели целиком переносят французские слова, составляют новые слова и речения по образу французских, придают словам, уже прежде существовавшим, новое, не свойственное им значение. *Между тем как мы занимаемся сим юродливым переводом и выдумкой слов и речей, нимало нам несвойственных, многие коренные и весьма знаменательные российские слова иные пришли совсем в забвение; другие, невзирая на богатство смысла своего, сделались для непривыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем знаменование и употребляются не в тех смыслах, в каких сначала употреблялись. Итак, с одной стороны, в язык наш вводятся нелепые новости, а с другой - истребляются и забываются издревле принятые и многими веками утвержденные понятия: таким-то образом процветает совесть наша и образуется приятность слога, называемая французами elegance!* Для того чтобы показать образцы хорошего слога, Шишков в свое *Рассуждение* внес из Четьих-Миней житие Минодоры, Митродоры и Нимфодоры, прибавил к нему объяснительный словарь славянских слов, сравнение ломоносовской оды *Иов* с книгой Иова. Благодаря таким добавлениям, сочинение Шишкова, как он сам признавал, *вышло в неустроенном виде и составе*. В научном отношении это сочинение было весьма слабо, и для многих современников ясна была несостоятельность нападок Шишкова на новое литературное направление, тем более что в подкрепление этих нападок Шишков выставлял странную мысль о тождестве русского и церковнославянского языков. Указав в *Прибавлении к рассуждению о старом и новом слоге российского языка* (СПб., 1804) разные промахи карамзистов Макарова и Мартынова, Шишков издал в 1810 г. рассуждение *О красноречии Святого писания* и в этом сочинении упорно отстаивает тожество старого и нового языков. *Отколе, - спрашивает он, - родилась неосновательная мысль сия, что славянский и русский язык различны между собой? Ежели мы слово *язык* возьмем в смысле наречия или слога, то, конечно, можем утверждать сию разность; но таковых разностей мы найдем не одну, многие: во всяком веке или полувеке примечаются некоторые перемены в наречиях... Что такое русский язык отдельно от славянского? Мечта, загадка. Не странно ли утверждать существование языка, в котором нет ни одного слова? Между тем, однако ж, невзирая на сию несообразную странность, многие новейшие писатели на сем точно мнимом разделении основывают словесность нашу*. Славянский язык Шишков считает языком книг духовных, а русский - находит в книгах светских. В этом и состоит вся разница двух языков, а поэтому нельзя их так разделять, как это делают новые писатели. Свое *Рассуждение о старом и новом слоге* Шишков через министра народного просвещения поднес государю и был осчастливлен, по его словам, одобрением; также *похвалили его усердие* и многие духовные и светские особы, и ободренный этим сочувствием, Шишков становится весьма деятельным: с 1805 г., по его мысли, российская академия издает *Сочинения и переводы*, в которых он помещает свои оригинальные и переводные статьи, свой перевод *Слова о полку Игореве* и обширнейший разбор Слова. Но все это казалось Шишкову недостаточным для борьбы с новыми писателями, даже его собственное *Рассуждение* представлялось ему *малой каплей воды к утушению пожара*, и он решился образовать новую академию для подготовки молодых писателей. Один из его младших современников, Жихарев сообщает об этом следующее: *Шишков очень долго толковал о пользе, какую бы принесли русской словесности собрания, в которые бы допускались и приглашались молодые литераторы для чтения своих произведений, и предлагал Г.Р. Державину назначить вместе с ним попеременно, хотя по одному разу в неделю, литературные вечера, обещая склонить к тому же А.С. Хвостова и сенатора И.С. Захарова , которых дома и образ жизни представляли наиболее к тому удобств*. Так начались в 1807 г. частные собрания литераторов партии Шишкова, а в 1810 г. эти собрания стали публичными, под именем *Беседы любителей русского слова*. Целью *Беседы* (см. III, 628) было укрепление в русском обществе патриотического чувства при помощи русского языка и словесности: *торжество отечественной словесности, по замечанию одного современника, должно было предшествовать торжеству веры и отечества*. Чтобы влиять на публику, было предпринято издание *Чтений в Беседе любителей русского языка*, причем материал для *Чтений* доставлялся главным образом Шишковым: здесь было напечатано упомянутое выше *Рассуждение о красотах Святого писания*, здесь же помещены *Разговоры о словесности* и *Прибавления к разговорам*. В *Разговорах* была, между прочим, высказана любопытная мысль о важности изучения народных песен. *Народный язык, очищенный несколько от своей грубости, возобновленный и приноровленный к нынешней нашей словесности, сблизил бы нас с той приятной невинностью, с теми естественными чувствованиями, от которых мы, удаляясь, делаемся более жеманными говорунами, нежели истинно красноречивыми писателями*. В 1811 г. в *Беседе* было читано Шишковым *Рассуждение о любви к отечеству*. Здесь он опять говорил о недостатках русского воспитания того времени. *Воспитание, - доказывал Шишков, - должно быть отечественное, а не чужеземное. Ученый чужестранец может преподать нам, когда нужно, некоторые знания свои в науках, но не может вложить в душу нашу огня народной гордости, огня любви к отечеству, точно так же, как я не могу вложить в него чувствований моих к моей матери*. *Народное воспитание есть весьма важное дело, требующее великой прозорливости и предусмотрения. Оно не действует в настоящее время, но приготовляет счастье и несчастье предбудущих времен, и призывает на главу нашу или благословие, или клятву потомков*. В *Рассуждении* Шишкова чувствовалось сильнейшее возбуждение патриотизма, а момент был именно такой, когда подобное возбуждение должно было стать особенно ценным. Приближалась тяжелая година Отечественной войны, и император Александр, прочитав *Рассуждение о любви к отечеству*, решил снова призвать Шишкова к делам, хотя и не был вообще расположен к нему за его резкие речи и действия в прежнее время. *Я читал рассуждение ваше о любви к отечеству, - сказал Александр Шишкову. - Имея таковые чувства, вы можете быть ему полезны. Кажется, у нас не обойдется без войны с французами, нужно сделать рекрутский набор; я бы желал, чтобы вы написали о том манифест*. Это поручение соединено было с назначением Шишкова на должность государственного секретаря, 9 апреля 1812 г., на место удаленного Сперанского. С этого момента наступает для Шишкова кипучая деятельность: император берет его с собой в Вильну и, находясь при армии, Шишков пишет все важнейшие приказы и рескрипты. Так, им написаны знаменитые приказ армиям и рескрипт графу Салтыкову о вступлении неприятеля в Россию. Первый заключается словами: *не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим об их долге храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог!* В рескрипте патриотический тон еще сильнее: *не остается мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные мне Провидением способы к отражению силы силой. Я надеюсь на усердие моего народа и храбрость войск моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их со свойственной им твердостью и мужеством. Провидение благословит праведное наше дело. Оборона отечества, сохранение независимости и чести народной принудило нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем*. Эти слова произвели глубокое впечатление на всю Россию, и те же чувства вызывались дальнейшими распоряжениями, редактированными Шишковым: это были - воззвание и манифест о всеобщем ополчении, манифесты и рескрипты по ополчениям, известие об оставлении Москвы русскими войсками, заключавшееся словами: *Боже Всемогущий! Обрати милосердные очи Твои на молящуюся Тебе с коленопреклонением российскую церковь! Даруй поборающему по правде верному народу Твоему бодрость духа и терпение! Сими да восторжествует он над врагом своим, да преодолеет его, и спасая себя, спасет свободу и независимость царей и царств!* Патриотическое увлечение Шишкова выражалось в гневных обличительных речах против французов, которых он уподоблял даже *слиянию тигра с обезьяной*, в облачениях духа подражания русского общества, и при таком увлечении возможны бывали порой несогласия между императором и государственным секретарем. Так было с *известием из Москвы*, занятой французами. *Написав сие, - рассказывает Шишков, - подумал я, что бумага моя не может приятна быть государю, потому что упреки сии (русскому обществу), если не прямо, то отчасти на него падают. Мысль сия остановила меня. Но когда же, - подумал я опять, - и дать ему это почувствовать, как не при нынешних обстоятельствах? Ободренным сим размышлением, решился я идти к нему; но прежде, нежели начать читать, сказал ему: *государь, я не умею иначе говорить, как то, что чувствую. Позвольте мне попросить вас выслушать бумагу мою до конца, не прерывая чтения оной. После того сделайте с нею, что вам будет угодно*. - Он обещал это, и я начал читать. По окончании чтения, взглянув на него, приметил я в лице его некоторую краску и смущение. Он, помолчав несколько, сказал мне: *так, правда, я заслуживаю сию укоризну*. Если таково бывало иногда положение Шишкова по отношению к самому государю, то с министрами и другими знатными лицами у него нередко происходили крупные столкновения и пререкания. Но началось отступление французов, в декабре император отправился в Вильну, а за ним последовал Шишков. В Вильне он был пожалован орденом Александра Невского, причем в Высочайшем рескрипте было сказано: *за примерную любовь к отечеству*. В 1813 г. Шишков сопровождал армию в заграничном походе. В Праге он познакомился со знаменитым славистом, аббатом Добровским, а также с этого времени начинаются его сношения с разными западнославянскими учеными. При своем наивном этимологическом направлении в изучении языка Шишков не мог ценить по достоинству этих новых знакомых, его отношения к ним отличались покровительственным характером, он рекомендует им свои корнесловные домыслы (по которым, например, слова грех, город, гордость, гром и т. п. производились от слова гора), - они как бы соглашаются с ним, но с их стороны видна ирония по отношению к примитивной филологии Шишкова. Тем не менее Шишков основательно судит о важности для России изучения славянства, как это обнаружилось при назначении его министром народного просвещения. В 1814 г. император Александр назначил Шишкова членом государственного совета, а годом ранее - президентом российской академии. Как член государственного совета, Шишков резко проводил свои убеждения консервативно-патриотического характера: он представлял план нового устройства цензуры, критиковал проект гражданского уложения, составленный Сперанским , защищал крепостное право, отрицательно отзывался о деятельности Министерства народного просвещения, говоря: *кажется, как будто все училища превратились в школы разврата, и кто оттуда ни выйдет, тотчас покажет, что он совращен с истинного пути, и голова у него набита пустотой, а сердце самолюбием, первым врагом благоразумия*. Как президент российской академии, Шишков продолжал борьбу с новыми писателями, усердно работал над своим корнесловием, проводил традиции *Беседы любителей русского слова*. 15 мая 1824 г. Шишков был назначен министром народного просвещения и главноуправляющим делами иностранных исповеданий. В первом же заседании главного правления училищ Шишков высказал, что министерство должно прежде всего оберегать юношество от заразы *лжемудрыми умствованиями, ветротленными мечтаниями, пухлой гордостью и пагубным самолюбием, вовлекающим человека в опасное заблуждение думать, что он в юности старик, и через то делающим его к старости юношей*. *Науки, - говорил министр, - изощряющие ум, не составят без веры и без нравственности благоденствия народного... Сверх того, науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподносятся в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет. Излишество их, равно как и недостаток, противны истинному просвещению. Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, нежели пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлением его быть худым и бесполезным или вообще вредным гражданином*. В первом же докладе государю Шишков просит Высочайшего позволения составить план, *какие употребить способы к тихому и скромному потушению того зла, которое хотя и не носит у нас имени карбонарства, но есть точно оное, и уже крепко разными средствами усилилось и распространилось*. Министерство просвещения он обвинял не только в попустительстве, но даже *во всяком покровительстве и ободрении нравственного зла под названием духа времени*. Усилена была цензура, для которой выработан крайне суровый устав; преследовались библейские общества за распространение *карбонарских и революционных книг*, в число которых попал даже катехизис Филарета за то, что в нем тексты Святого писания были приведены по-русски. Однако преобразование народного просвещения не могло быть закончено Шишковым: 25 апреля 1828 г. он был уволен от должности министра *по преклонности лет и по расстроенному здоровью*. Хотя и были за ним сохранены должности члена государственного совета и президента российской академии; общественная деятельность Шишкова с этого момента может считаться законченной. Он погрузился в свои филологические занятия, не имевшие никакого научного значения и потерявшие даже тот боевой общественный характер, какой они имели раньше. Умер Шишков в 1841 г. См. *Собрание сочинений и переводов А.С. Шишкова* (СПб., 1818 - 39); *Записки, мнения и переписка адмирала Шишкова* (издание Киселева и Ю. Самарина , Берлин, 1870); *Собрание высочайших манифестов, грамот, указов и прочего 1812 - 1816 годов. Издал А.С. Шишков* (СПб., 1816); С.Т. Аксаков *Воспоминания о Шишкове* (*Сочинения*, том I); Жихарев *Дневник чиновника* (*Отечественные Записки*, 1855); Стоюнин *А.С. Шишков* (СПб., 1880); Кочубинский *Начальные годы русского славяноведения* (Одесса, 1878); Сухомлинов *История российской академии* (том VII); Шильдер *Император Александр I* (СПб., 1899); Рождественский *Исторический обзор деятельности Министерства Народного Просвещения* (СПб., 1902). А. Бороздин. См. также статьи: Аксаков Сергей Тимофеевич ; Александр I ; Анастасевич Василий Григорьевич ; Бардовский Яков Иовлевич ; Бенитцкий Александр Петрович ; Блудов Дмитрий Николаевич ; Бобров Семен Сергеевич ; Венелин Юрий Иванович ; Воейков Александр Федорович ; Гольдгаммер ; Дашков Дмитрий Васильевич ; Державин Гавриил Романович ; Дмитревский Иван Афанасьевич ; Завалишин Дмитрий Иринархович ; Захаров Яков Дмитриевич ; Иванов Антон Андреевич ; Казадаев Александр Васильевич ; Карамзин Николай Михайлович ; Карины (писатели) ; Кикин Петр Андреевич ; Макаров Петр Иванович ; Мещовский А. ; Николай I ; Оленин Александр Николаевич ; Палицын Александр Александрович ; Россия, разд. История русской литературы (XVIII век и первая половина XIX века) ; Россия, разд. Русский язык и сравнительное языкознание ; Россия, разд. Славистика ; Сербинович Константин Степанович ; Станевич Евстафий Иванович ; Стоюнин Владимир Яковлевич ; Тимковский Василий Федорович ; Федоров Борис Михайлович ; Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов) ; Шатров Николай Михайлович ; Шаховской Александр Александрович ; Ширинский-Шихматов Платон Александрович ; Шишков Александр Ардалионович ; Шишковы ; Шувалов Иван Иванович .... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

(1754-1841), государственный деятель, адмирал (1823). Президент Российской академии (с 1813). В 1812-14 государственный секретарь, в 1824-28 министр народного просвещения и главноуправляющий ведомством иностранных исповеданий, инициатор издания т. н. чугунного цензурного устава 1826. Возглавлял литературное общество Беседа любителей русского слова .... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

Шишков (Александр Семенович) - писатель и государственный деятель, родился в 1754 г. О годах его детства и о его первоначальном воспитании мы не имеем никаких сведений, но весьма вероятно предположение биографов, что именно к этому периоду жизни Шишкова нужно отнести первые зародыши тех патриотических и религиозных чувств, которые так ярко проявляются в позднейшей государственной и литературной деятельности Шишкова. "Скорее всего, - говорит Стоюнин , - он воспитывался при тех же условиях, при которых воспитывались и некоторые из его сверстников, почтенных деятелей в общей русской жизни второй половины XVIII века, как, например, Фонвизин, Державин и др. В них развивались религиозное чувство и мысль под влиянием чтения религиозных книг, священной истории и Четьи-Минеи, а с этим вместе и ухо роднилось с церковным языком; развивалась и любовь к природе под влиянием близких отношений к ней, развивалась любовь к человеку под впечатлениями любящей родной семьи, развивалась любовь к родине под впечатлением рассказов о славных и громких прошедших временах Петра, под впечатлением народных песен, а может быть, и звучных од Ломоносова и других стихотворцев". С этой домашней подготовкой Шишков поступил в морской кадетский корпус, где был директором его свойственник И.Л. Кутузов . В 1771 г. Шишков вышел в гардемарины и был вместе с товарищами отправлен в Архангельск, а в следующем году произведен в мичманы. В 1776 г. Шишков был назначен на фрегат "Северный Орел", который должен был из Кронштадта провести кругом через Средиземное море и Дарданеллы три других корабля (под видом купеческих) в Черное море. Путешествие продолжалось целых 3 года, познакомило Шишкова с тогдашним положением Италии, Греции и Турции. Характерно, что одно из этих путевых впечатлений было первым импульсом враждебного отношения к французам, которое впоследствии окрасило почти всю литературную деятельность Шишкова. "Мы видели, - рассказывает он, - несколько новейших греческих часовен с написанными на стенах их изображениями святых и не могли надивиться буйству и злочестию безбожных французов, которые, заходя иногда в сей порт, не оставили ни одной часовни без того, чтобы не обезобразить лиц святых и не начертать везде насмешливых и ругательных надписей.Удивительно, до какой злобы и неистовства доводит развращение нравов! Пусть бы сами они утопали в безверии; но зачем же вероисповедание других, подобным им христиан ненавидеть? Для чего турки не обезобразили сих часовен? Для чего не иной язык читается в сих гнусных надписях, как только французский?" По возвращении из заграничного плавания Шишков был произведен в лейтенанты и назначен в морской кадетский корпус для преподавания гардемаринам морской тактики. К этому времени относится начало литературных занятий Шишкова: отчасти эти занятия связаны с педагогической службой Шишкова (перевод французской книги "Морское искусство" и составление треязычного морского словаря), отчасти же их можно считать результатом самостоятельного интереса Шишкова к литературе. К последней категории относятся перевод французской мелодрамы "Благодеяния приобретают сердца" и немецкой "Детской библиотеки" Кампе. Последняя книжка, состоявшая из нравоучительных рассказов для детей, в стихах и в прозе, имела большой успех, по ней долго обучали детей грамоте. "Книжка моя, - говорит Шишков, - простым своим слогом увеселяла детей и наставляла их в благонравии; они многие в ней стихи наизусть читали, и родители их принимали оную благосклонно, так что в течение шестнадцати или семнадцати лет была она троекратно издана". К начальному периоду литературной деятельности Шишкова относится небольшая пьеса "Невольничество", написанная в 1780 г. для прославления императрицы Екатерины , пожертвовавшей значительную сумму денег для выкупа в Алжире христианских невольников. Литературные и педагогические труды Шишкова были прерваны в 1790 г. войной со Швецией: в чине капитана второго ранга Шишков командовал фрегатом "Николай", который входил в состав эскадры Чичагова . После этой короткой и неудачной войны Шишков поселяется в Петербурге и отдается научным занятиям по морскому делу. В 1793 г. был издан его перевод "Морской тактики" и, поднеся эту книгу великому князю Павлу Петровичу как генерал-адмиралу, Шишков приобрел его расположение, которое еще более возросло, когда Шишков согласился принять должность правителя канцелярии по морской части при князе Зубове только после разрешения великого князя. По вступлении на престол император Павел немедленно произвел Шишкова в капитаны 1 ранга, пожаловал ему 250 душ в Кашинском уезде, затем произвел его в эскадр-майоры и в генерал-адъютанты, но после всех этих милостей Шишков в 1798 г. постигла опала: он был удален от двора, причем, однако, был произведен в вице-адмиралы, пожалован орденом Анны I степени и назначен членом адмиралтейской коллегии. В 1801 г. Шишков приветствовал нового императора радостной одой, но скоро оказалось, что люди его воззрений уже устарели, не подходя требованиям Александра . После учреждения министерств и назначения морским министром Чичагова, Шишков явно выражает свое несочувствие некоторым новым распоряжениям, за что опять подвергается опале. Устранившись таким образом от активного участия в государственной жизни и став в ряды недовольных, Шишков отдается литературным занятиям, в которых его староверство отчасти может быть объяснимо и личными причинами. Выбранный еще в 1796 г. в члены российской академии, Шишков углубился в изучение церковнославянского языка, причем руководил господствовавшим в то время этимологическим направлением. Под влиянием подобных занятий, он очень скоро стал смотреть на себя, как на авторитетнейшего представителя филологии, но когда при удалении от государственных дел усилились его занятия лингвистические, они обратились для него в орудие своеобразной национальной публицистики. Он был недоволен всякими нововведениями, а их было много. "Он злобился, - говорит Стоюнин, - против молодых администраторов, которые получили нерусское воспитание; злобился против Карамзина, который не совсем благосклонно отнесся к слогу прежних русских писателей, назвав его славяно-русским, и который только за слогом новейшим признал некоторую приятность; злобился на него и за новые идеи, которые им вносились в литературу, и за то, что некоторые новые распоряжения администрации оправдывались им в новом его журнале". Заботясь, как член российской академии, о сохранении чистоты русского языка, Шишков решился выступить против литературных новшеств, а вместе с тем и против источника этих новшеств, против подражания французам. На этот мотив он указывает в своем знаменитом "Рассуждении о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1803). Повторяя, в сущности, обычные нападки литературы Екатерининского времени, Шишков говорит: "Какие знания можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеств, как бы некоторым украшающим их достоинством хвастают и величаются. Будучи таким образом воспитываемы, едва силою необходимой наслышки научаются они объясняться тем всенародным языком, который в общих разговорах употребителен; но каким образом могут они почерпнуть искусство и сведение в книжном или ученом языке, столь далеко отстоящем от сего простого мыслей своих сообщения? Для познания богатства, обилия, силы и красоты языка своего, нужно читать изданные на оном книги, а наипаче превосходными писателями сочиненные". Отмечая этот недостаток "знатных бояр и дворян" и забывая, что из них никто почти литературой не занимался, Шишков тем не менее здесь видит причину всяких нововведений в русской литературной речи, причину пренебрежения к церковнославянскому языку, вследствие чего "в нынешних наших книгах господствует странный и чуждый понятию и слуху нашему слог". "Кто бы подумал, - восклицает Шишков, - что мы, оставя сие многими веками утвержденное основание языка своего (т.е. церковнославянский язык), начали вновь созидать оный на скудном основании французского языка". Пренебрежительно относясь к церковнославянскому языку, который, по мнению Шишкова, тожествен с русским, новые писатели целиком переносят французские слова, составляют новые слова и речения по образу французских, придают словам, уже прежде существовавшим, новое, не свойственное им значение. "Между тем как мы занимаемся сим юродливым переводом и выдумкой слов и речей, нимало нам несвойственных, многие коренные и весьма знаменательные российские слова иные пришли совсем в забвение; другие, невзирая на богатство смысла своего, сделались для непривыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем знаменование и употребляются не в тех смыслах, в каких сначала употреблялись. Итак, с одной стороны, в язык наш вводятся нелепые новости, а с другой - истребляются и забываются издревле принятые и многими веками утвержденные понятия: таким-то образом процветает совесть наша и образуется приятность слога, называемая французами elegance!" Для того чтобы показать образцы хорошего слога, Шишков в свое "Рассуждение" внес из Четьих-Миней житие Минодоры, Митродоры и Нимфодоры, прибавил к нему объяснительный словарь славянских слов, сравнение ломоносовской оды "Иов" с книгой Иова. Благодаря таким добавлениям, сочинение Шишкова, как он сам признавал, "вышло в неустроенном виде и составе". В научном отношении это сочинение было весьма слабо, и для многих современников ясна была несостоятельность нападок Шишкова на новое литературное направление, тем более что в подкрепление этих нападок Шишков выставлял странную мысль о тождестве русского и церковнославянского языков. Указав в "Прибавлении к рассуждению о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1804) разные промахи карамзистов Макарова и Мартынова, Шишков издал в 1810 г. рассуждение "О красноречии Святого писания" и в этом сочинении упорно отстаивает тожество старого и нового языков. "Отколе, - спрашивает он, - родилась неосновательная мысль сия, что славянский и русский язык различны между собой? Ежели мы слово "язык" возьмем в смысле наречия или слога, то, конечно, можем утверждать сию разность; но таковых разностей мы найдем не одну, многие: во всяком веке или полувеке примечаются некоторые перемены в наречиях... Что такое русский язык отдельно от славянского? Мечта, загадка. Не странно ли утверждать существование языка, в котором нет ни одного слова? Между тем, однако ж, невзирая на сию несообразную странность, многие новейшие писатели на сем точно мнимом разделении основывают словесность нашу". Славянский язык Шишков считает языком книг духовных, а русский - находит в книгах светских. В этом и состоит вся разница двух языков, а поэтому нельзя их так разделять, как это делают новые писатели. Свое "Рассуждение о старом и новом слоге" Шишков через министра народного просвещения поднес государю и был осчастливлен, по его словам, одобрением; также "похвалили его усердие" и многие духовные и светские особы, и ободренный этим сочувствием, Шишков становится весьма деятельным: с 1805 г., по его мысли, российская академия издает "Сочинения и переводы", в которых он помещает свои оригинальные и переводные статьи, свой перевод "Слова о полку Игореве" и обширнейший разбор Слова. Но все это казалось Шишкову недостаточным для борьбы с новыми писателями, даже его собственное "Рассуждение" представлялось ему "малой каплей воды к утушению пожара", и он решился образовать новую академию для подготовки молодых писателей. Один из его младших современников, Жихарев сообщает об этом следующее: "Шишков очень долго толковал о пользе, какую бы принесли русской словесности собрания, в которые бы допускались и приглашались молодые литераторы для чтения своих произведений, и предлагал Г.Р. Державину назначить вместе с ним попеременно, хотя по одному разу в неделю, литературные вечера, обещая склонить к тому же А.С. Хвостова и сенатора И.С. Захарова , которых дома и образ жизни представляли наиболее к тому удобств". Так начались в 1807 г. частные собрания литераторов партии Шишкова, а в 1810 г. эти собрания стали публичными, под именем "Беседы любителей русского слова". Целью "Беседы" (см. III, 628) было укрепление в русском обществе патриотического чувства при помощи русского языка и словесности: "торжество отечественной словесности, по замечанию одного современника, должно было предшествовать торжеству веры и отечества". Чтобы влиять на публику, было предпринято издание "Чтений в Беседе любителей русского языка", причем материал для "Чтений" доставлялся главным образом Шишковым: здесь было напечатано упомянутое выше "Рассуждение о красотах Святого писания", здесь же помещены "Разговоры о словесности" и "Прибавления к разговорам". В "Разговорах" была, между прочим, высказана любопытная мысль о важности изучения народных песен. "Народный язык, очищенный несколько от своей грубости, возобновленный и приноровленный к нынешней нашей словесности, сблизил бы нас с той приятной невинностью, с теми естественными чувствованиями, от которых мы, удаляясь, делаемся более жеманными говорунами, нежели истинно красноречивыми писателями". В 1811 г. в "Беседе" было читано Шишковым "Рассуждение о любви к отечеству". Здесь он опять говорил о недостатках русского воспитания того времени. "Воспитание, - доказывал Шишков, - должно быть отечественное, а не чужеземное. Ученый чужестранец может преподать нам, когда нужно, некоторые знания свои в науках, но не может вложить в душу нашу огня народной гордости, огня любви к отечеству, точно так же, как я не могу вложить в него чувствований моих к моей матери". "Народное воспитание есть весьма важное дело, требующее великой прозорливости и предусмотрения. Оно не действует в настоящее время, но приготовляет счастье и несчастье предбудущих времен, и призывает на главу нашу или благословие, или клятву потомков". В "Рассуждении" Шишкова чувствовалось сильнейшее возбуждение патриотизма, а момент был именно такой, когда подобное возбуждение должно было стать особенно ценным. Приближалась тяжелая година Отечественной войны, и император Александр, прочитав "Рассуждение о любви к отечеству", решил снова призвать Шишкова к делам, хотя и не был вообще расположен к нему за его резкие речи и действия в прежнее время. "Я читал рассуждение ваше о любви к отечеству, - сказал Александр Шишкову. - Имея таковые чувства, вы можете быть ему полезны. Кажется, у нас не обойдется без войны с французами, нужно сделать рекрутский набор; я бы желал, чтобы вы написали о том манифест". Это поручение соединено было с назначением Шишкова на должность государственного секретаря, 9 апреля 1812 г., на место удаленного Сперанского. С этого момента наступает для Шишкова кипучая деятельность: император берет его с собой в Вильну и, находясь при армии, Шишков пишет все важнейшие приказы и рескрипты. Так, им написаны знаменитые приказ армиям и рескрипт графу Салтыкову о вступлении неприятеля в Россию. Первый заключается словами: "не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим об их долге храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог!" В рескрипте патриотический тон еще сильнее: "не остается мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные мне Провидением способы к отражению силы силой. Я надеюсь на усердие моего народа и храбрость войск моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их со свойственной им твердостью и мужеством. Провидение благословит праведное наше дело. Оборона отечества, сохранение независимости и чести народной принудило нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем". Эти слова произвели глубокое впечатление на всю Россию, и те же чувства вызывались дальнейшими распоряжениями, редактированными Шишковым: это были - воззвание и манифест о всеобщем ополчении, манифесты и рескрипты по ополчениям, известие об оставлении Москвы русскими войсками, заключавшееся словами: "Боже Всемогущий! Обрати милосердные очи Твои на молящуюся Тебе с коленопреклонением российскую церковь! Даруй поборающему по правде верному народу Твоему бодрость духа и терпение! Сими да восторжествует он над врагом своим, да преодолеет его, и спасая себя, спасет свободу и независимость царей и царств!" Патриотическое увлечение Шишкова выражалось в гневных обличительных речах против французов, которых он уподоблял даже "слиянию тигра с обезьяной", в облачениях духа подражания русского общества, и при таком увлечении возможны бывали порой несогласия между императором и государственным секретарем. Так было с "известием из Москвы", занятой французами. "Написав сие, - рассказывает Шишков, - подумал я, что бумага моя не может приятна быть государю, потому что упреки сии (русскому обществу), если не прямо, то отчасти на него падают. Мысль сия остановила меня. Но когда же, - подумал я опять, - и дать ему это почувствовать, как не при нынешних обстоятельствах? Ободренным сим размышлением, решился я идти к нему; но прежде, нежели начать читать, сказал ему: "государь, я не умею иначе говорить, как то, что чувствую. Позвольте мне попросить вас выслушать бумагу мою до конца, не прерывая чтения оной. После того сделайте с нею, что вам будет угодно". - Он обещал это, и я начал читать. По окончании чтения, взглянув на него, приметил я в лице его некоторую краску и смущение. Он, помолчав несколько, сказал мне: "так, правда, я заслуживаю сию укоризну". Если таково бывало иногда положение Шишкова по отношению к самому государю, то с министрами и другими знатными лицами у него нередко происходили крупные столкновения и пререкания. Но началось отступление французов, в декабре император отправился в Вильну, а за ним последовал Шишков. В Вильне он был пожалован орденом Александра Невского, причем в Высочайшем рескрипте было сказано: "за примерную любовь к отечеству". В 1813 г. Шишков сопровождал армию в заграничном походе. В Праге он познакомился со знаменитым славистом, аббатом Добровским, а также с этого времени начинаются его сношения с разными западнославянскими учеными. При своем наивном этимологическом направлении в изучении языка Шишков не мог ценить по достоинству этих новых знакомых, его отношения к ним отличались покровительственным характером, он рекомендует им свои корнесловные домыслы (по которым, например, слова грех, город, гордость, гром и т. п. производились от слова гора), - они как бы соглашаются с ним, но с их стороны видна ирония по отношению к примитивной филологии Шишкова. Тем не менее Шишков основательно судит о важности для России изучения славянства, как это обнаружилось при назначении его министром народного просвещения. В 1814 г. император Александр назначил Шишкова членом государственного совета, а годом ранее - президентом российской академии. Как член государственного совета, Шишков резко проводил свои убеждения консервативно-патриотического характера: он представлял план нового устройства цензуры, критиковал проект гражданского уложения, составленный Сперанским , защищал крепостное право, отрицательно отзывался о деятельности Министерства народного просвещения, говоря: "кажется, как будто все училища превратились в школы разврата, и кто оттуда ни выйдет, тотчас покажет, что он совращен с истинного пути, и голова у него набита пустотой, а сердце самолюбием, первым врагом благоразумия". Как президент российской академии, Шишков продолжал борьбу с новыми писателями, усердно работал над своим корнесловием, проводил традиции "Беседы любителей русского слова". 15 мая 1824 г. Шишков был назначен министром народного просвещения и главноуправляющим делами иностранных исповеданий. В первом же заседании главного правления училищ Шишков высказал, что министерство должно прежде всего оберегать юношество от заразы "лжемудрыми умствованиями, ветротленными мечтаниями, пухлой гордостью и пагубным самолюбием, вовлекающим человека в опасное заблуждение думать, что он в юности старик, и через то делающим его к старости юношей". "Науки, - говорил министр, - изощряющие ум, не составят без веры и без нравственности благоденствия народного... Сверх того, науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподносятся в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет. Излишество их, равно как и недостаток, противны истинному просвещению. Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, нежели пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлением его быть худым и бесполезным или вообще вредным гражданином". В первом же докладе государю Шишков просит Высочайшего позволения составить план, "какие употребить способы к тихому и скромному потушению того зла, которое хотя и не носит у нас имени карбонарства, но есть точно оное, и уже крепко разными средствами усилилось и распространилось". Министерство просвещения он обвинял не только в попустительстве, но даже "во всяком покровительстве и ободрении нравственного зла под названием духа времени". Усилена была цензура, для которой выработан крайне суровый устав; преследовались библейские общества за распространение "карбонарских и революционных книг", в число которых попал даже катехизис Филарета за то, что в нем тексты Святого писания были приведены по-русски. Однако преобразование народного просвещения не могло быть закончено Шишковым: 25 апреля 1828 г. он был уволен от должности министра "по преклонности лет и по расстроенному здоровью". Хотя и были за ним сохранены должности члена государственного совета и президента российской академии; общественная деятельность Шишкова с этого момента может считаться законченной. Он погрузился в свои филологические занятия, не имевшие никакого научного значения и потерявшие даже тот боевой общественный характер, какой они имели раньше. Умер Шишков в 1841 г. См. "Собрание сочинений и переводов А.С. Шишкова" (СПб., 1818 - 39); "Записки, мнения и переписка адмирала Шишкова" (издание Киселева и Ю. Самарина , Берлин, 1870); "Собрание высочайших манифестов, грамот, указов и прочего 1812 - 1816 годов. Издал А.С. Шишков" (СПб., 1816); С.Т. Аксаков "Воспоминания о Шишкове" ("Сочинения", том I); Жихарев "Дневник чиновника" ("Отечественные Записки", 1855); Стоюнин "А.С. Шишков" (СПб., 1880); Кочубинский "Начальные годы русского славяноведения" (Одесса, 1878); Сухомлинов "История российской академии" (том VII); Шильдер "Император Александр I" (СПб., 1899); Рождественский "Исторический обзор деятельности Министерства Народного Просвещения" (СПб., 1902). А. Бороздин.<br>... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЕНОВИЧ

— писатель и государственный деятель; род. в 1754 г. О годах его детства и о его первоначальном воспитании мы не имеем никаких сведений, но весьма вероятно предположение биографов, что именно к этому периоду жизни Ш. нужно отнести первые зародыши тех патриотических и религиозных чувств, которые так ярко проявляются в позднейшей государственной и литературной деятельности Ш. "Скорее всего, — говорит Стоюнин, — он воспитывался при тех же условиях, при которых воспитывались и некоторые из его сверстников, почтенных деятелей в общей русской жизни второй половины XVIII в., как, например, Фонвизин, Державин и др. В них развивались религиозное чувство и мысль под влиянием чтения церковных книг, священной истории и Четьи Минеи, а с этим вместе и ухо роднилось с церковным языком; развивалась и любовь к природе под влиянием близких отношений к ней, развивалась любовь к человеку под впечатлениями любящей родной семьи, развивалась любовь к родине под впечатлением рассказов о славных и громких прошедших временах Петра, под впечатлением народных песен, а, может быть, и звучных од Ломоносова и других стихотворцев". С этой домашней подготовкой Ш. поступил в морской кадетский корпус, где был директором его свойственник И. Л. Кутузов. В 1771 г. Ш. вышел в гардемарины и был вместе с товарищами отправлен в Архангельск, а в следующем году произведен в мичманы. В 1776 г. Ш. был назначен на фрегат "Северный Орел", который должен был из Кронштадта провести кругом через Средиземное море и Дарданеллы три других корабля (под видом купеческих) в Черное море. Путешествие продолжалось целых 3 года, познакомило Ш. с современным положением Италии, Греции и Турции. Характерно, что одно из этих путевых впечатлений было первым импульсом враждебного отношения к французам, которое впоследствии окрасило почти всю литературную деятельность Ш. "Мы видели, — рассказывает он, — несколько новейших греческих часовен с написанными на стенах их изображениями святых и не могли надивиться буйству и злочестию безбожных французов, которые, заходя иногда в сей порт, не оставили ни одной часовни без того, чтобы не обезобразить лиц святых и не начертать везде насмешливых и ругательных надписей.Удивительно, до какой злобы и неистовства доводит развращение нравов! Пусть бы сами они утопали в безверии; но зачем же вероисповедание других, подобных им христиан, ненавидеть? Для чего турки не обезобразили сих часовен? Для чего не иной язык читается в сих гнусных надписях, как только французский?" По возвращении из заграничного плавания Ш. был произведен в лейтенанты и назначен в морской кадетский корпус для преподавания гардемаринам морской тактики. К этому времени относится начало литературных занятий Ш.: отчасти эти занятия связаны с педагогической службой Ш. (перевод французской книги "Морское искусство" и составление трехъязычного морского словаря), отчасти же их можно считать результатом самостоятельного интереса Ш. к литературе. К последней категории относятся перевод французской мелодрамы "Благодеяния приобретают сердца", немецкой "Детской библиотеки" Кампе. Последняя книжка, состоявшая из нравоучительных рассказов для детей, в стихах и в прозе, имела большой успех, по ней долго обучали детей грамоте. "Книжка моя, — говорил Ш., — простым своим слогом увеселяла детей и наставляла их в благонравии; они многие из нее стихи наизусть читали, и родители их принимали оную благосклонно, так что в течение шестнадцати или семнадцати лет была она троекратно издана". К начальному периоду литературной деятельности Ш. относится небольшая пьеса "Невольничество", написанная в 1780 г. для прославления императрицы Екатерины, пожертвовавшей значительную сумму денег для выкупа в Алжире христианских невольников. Литературные и педагогические труды Ш. были прерваны в 1790 г. войной со Швецией: в чине капитана второго ранга Ш. командовал фрегатом "Николай", который входил в состав эскадры Чичагова. После этой короткой и неудачной войны Ш. поселяется в Петербурге и отдается научным занятиям по морскому делу. В 1793 г. был издан его перевод "Морской тактики" и, поднеся эту книгу великому князю Павлу Петровичу, как генерал-адмиралу, Ш. приобрел его расположение, которое еще более возросло, когда Ш. согласился принять должность правителя канцелярии по морской части при князе Зубове только после разрешения великого князя. По вступлении на престол император Павел немедленно произвел Ш. в капитаны 1 ранга, пожаловал ему 250 душ в Кашинском уезде, затем произвел его в эскадр-майоры и в генерал-адъютанты, но после всех этих милостей Ш. в 1798 г. постигла опала: он был удален от двора, причем, однако, был произведен в вице-адмиралы, пожалован орденом Анны I степени и назначен членом адмиралтейской коллегии. В 1801 г. Ш. приветствовал нового императора радостной одой, но скоро оказалось, что люди его воззрений уже устарели, не подходили к требованиям Александра. После учреждения министерств и назначения морским министром Чичагова, Ш. явно выражает свое несочувствие некоторым новым распоряжениям, за что опять подвергается опале.<br><p>Устранившись таким образом от активного участия в государственной жизни и став в ряды недовольных, Ш. отдается литературным занятиям, в которых его староверство отчасти может быть объясняемо и личными причинами. Выбранный еще в 1796 г. в члены Российской академии, Ш. углубился в изучение церковно-славянского языка, причем руководился господствовавшим в то время этимологическим направлением. Под влиянием подобных занятий он очень скоро стал смотреть на себя как на авторитетнейшего представителя филологии, но когда, при удалении от государственных дел, усилились его занятия лингвистические, они обратились для него в орудие своеобразной националистической публицистики. Он был недоволен всякими нововведениями, а их было много. "Он злобился, — говорит Стоюнин, — против молодых администраторов, которые получили не русское воспитание; злобился против Карамзина, который не совсем благосклонно отнесся к слогу прежних русских писателей, назвав его славяно-русским, и который только за слогом новейшим признал некоторую приятность; злобился на него и за новые идеи, которые им вносились в литературу, и за то, что некоторые новые распоряжения администрации оправдывались им в новом его журнале". Заботясь, как член Российской академии, о сохранении чистоты русского языка, Ш, решился выступить против литературных новшеств, а вместе с тем и против источника этих новшеств, против подражания французам. На этот мотив он указывает в своем знаменитом "Рассуждении о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1803). Повторяя, в сущности, обычные нападки литературы Екатерининского времени, Ш; говорит: "Какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них с им постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством хвастают и величаются. Будучи таким образом воспитываемы, едва силой необходимой наслышки научаются они объясняться тем всенародным языком, который в общих разговорах употребителен; но каким образом могут они почерпнуть искусство и сведение в книжном или ученом языке, столь далеко отстоящем от сего простого мыслей своих сообщения? Для познания богатства, обилия, силы и красоты языка своего нужно читать изданные на оном книги, а наипаче превосходными писателями сочиненные". Отмечая этот недостаток "знатных бояр и дворян" и забывая, что из них никто почти литературой не занимался, Ш., тем не менее, здесь видит причину всяких нововведений в русской литературной речи, причину пренебрежения к церковно-славянскому языку, вследствие чего "в нынешних наших книгах господствует странный и чуждый понятию и слуху нашему слог". "Кто бы подумал, — восклицает Ш., — что мы, оставя сие многими веками утвержденное основание языка своего (т. е. церковно-славянский язык), начали вновь созидать оный на скудном основании французского языка". Пренебрежительно относясь к церковно-славянскому языку, который, по мнению Ш., тожествен с русским, новые писатели целиком переносят французские слова, составляют новые слова и речения по образцу французских, придают словам, уже прежде существовавшим, новое, не свойственное им значение. "Между тем как мы занимаемся сим юродливым переводом и выдумкой слов и речей, ни мало нам несвойственных, многие коренные и весьма знаменательные российские слова иные пришли совсем в забвение; другие, невзирая на богатство смысла своего, сделались для непривыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем ознаменование и употребляются не в тех смыслах, в каких с начала употреблялись. Итак, с одной стороны в язык наш вводятся нелепые новости, а с другой — истребляются и забываются издревле принятые и многими веками утвержденные понятия: таким-то образом процветает словесность наша и образуется приятность слога, называемая французами élé gance!" Для того чтобы показать образцы хорошего слога, Ш. в свое "Рассуждение" внес из Четий Миней житие Минодоры, Митродоры и Нимфодоры, прибавил к нему объяснительный словарь славянских слов, сравнение Ломоносовской оды "Иов" с книгой Иова. Благодаря таким добавлениям сочинение Ш., как он сам признавал, "вышло в неустроенном виде и составе". В научном отношении это сочинение было весьма слабо, и для многих современников ясна была несостоятельность нападок Ш. на новое литературное направление, тем более что в подкрепление этих нападок Ш. выставлял странную мысль о тождестве русского и церковно-славянского языков. Указав в "Прибавлении к рассуждению о старом и новом слоге российского языка" (СПб., 1804) разные промахи карамзинистов Макарова и Мартынова, Ш. издал в 1810 г. рассуждение "О красноречии Св. Писания" и в этом сочинении упорно отстаивал тожество старого и нового языков. "Отколе, — спрашивал он, — родилась неосновательная мысль сия, что славенский и русский язык различны между собой? Ежели мы слово "язык" возьмем в смысле наречия или слога, то, конечно, можем утверждать сию разность; но таковых разностей мы найдем не одну, многие: во всяком веке или полувеке примечаются некоторые перемены в наречиях... Что такое русский язык отдельно от славенского? Мечта, загадка. Не странно ли утверждать существование языка, в котором нет ни одного слова? Между тем, однако ж, невзирая на сию несообразную странность, многие новейшие писатели на сем точно мнимом разделении основывают словесность нашу". Славянский язык Ш. считает языком книг духовных, а русский — находит в книгах светских. В этом и состоит вся разница двух языков, а поэтому нельзя их так разделять, как это делают новые писатели.<br></p><p>Свое "Рассуждение о старом и новом слоге" Ш. через министра народного просвещения поднес государю и был осчастливлен, по его словам, одобрением; также "похвалили его усердие и многие духовные и светские особы", и, ободренный этим сочувствием, Ш. становится весьма деятельным: с 1805 г., по его мысли, Российская академия издает "Сочинения и переводы", в которых он помещает свои оригинальные и переводные статьи, свой перевод "Слова о Полку Игореве" и обширнейший его разбор. Но все это казалось Ш. недостаточным для борьбы с новыми писателями, даже его собственное "Рассуждение" представлялось ему "малой каплей воды к утушению пожара", и он решился образовать новую академию для подготовки молодых писателей. Один из его младших современников, Жихарев, сообщает об этом следующее: "Ш. очень долго толковал о пользе, какую бы принесли русской словесности собрания, в которые бы допускались и приглашались молодые литераторы для чтения своих произведений, и предлагал Г. Р. Державину назначить вместе с ним попеременно, хотя по одному разу в неделю, литературные вечера, обещая склонить к тому же А. С. Хвостова и сенатора И. С. Захарова, которых дома и образ жизни представляли наиболее к тому удобств". Так начались в 1807 г. частные собрания литераторов партии Ш., а в 1810 г. эти собрания стали публичными, под именем "Беседы любителей русского слова". Целью "Беседы" (см.) было укрепление в русском обществе патриотического чувства при помощи русского языка и словесности: "торжество отечественной словесности, — по замечанию одного современника, — должно было предшествовать торжеству веры и отечества". Чтобы влиять на публику, было предпринято издание "Чтений в Беседе любителей русского слова", причем материал для "Чтений" доставлялся главным образом Ш.: здесь было напечатано упомянутое выше "Рассуждение о красотах Св. Писания", здесь же помещены "Разговоры о словесности" и "Прибавления к разговорам". В "Разговорах" была, между прочим, высказана любопытная мысль о важности изучения народных песен. "Народный язык, очищенный несколько от своей грубости, возобновленный и приноровленный к нынешней нашей словесности, сблизил бы нас с той приятной невинностью, с теми естественными чувствованиями, от которых мы, удаляясь, делаемся более жеманными говорунами, нежели истинно красноречивыми писателями".<br></p><p>В 1811 г. в "Беседе" было читано Ш. "Рассуждение о любви к отечеству". Здесь он опять говорил о недостатках русского воспитания того времени. "Воспитание, — доказывал Ш., — должно быть отечественное, а не чужеземное. Ученый чужестранец может преподать нам, когда нужно, некоторые знания свои в науках, но не может вложить в душу нашу огня народной гордости, огня любви к отечеству, точно так же, как я не могу вложить в него чувствований моих к моей матери". "Народное воспитание есть весьма важное дело, требующее великой прозорливости и предусмотрения. Оно не действует в настоящее время, но приготовляет счастие или несчастие предбудущих времен, и призывает на главу нашу или благословение, или клятву потомков". В "Рассуждении" Ш. чувствовалось сильнейшее возбуждение патриотизма, а момент был именно такой, когда подобное возбуждение должно было стать особенно ценным. Приближалась тяжелая година Отечественной войны, и император Александр, прочитав "Рассуждение о любви к отечеству", решил снова призвать Ш. к делам, хотя и не был вообще расположен к нему за его резкие речи и действия в прежнее время. "Я читал рассуждение ваше о любви к отечеству, — сказал Александр III. — Имея таковые чувства, вы можете быть ему полезны. Кажется, у нас не обойдется без войны с французами, нужно сделать рекрутский набор; я бы желал, чтобы вы написали о том манифест". Это поручение соединено было с назначением Ш. на должность государственного секретаря (9 апреля 1812 г.) на место удаленного Сперанского. С этого момента наступает для Ш. кипучая деятельность: император берет его с собой в Вильно и, находясь при армии, Ш. пишет все важнейшие приказы и рескрипты. Так, им написаны знаменитые приказ армиям и рескрипт графу Салтыкову о вступлении неприятеля в Россию. Первый заключается словами: "не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим об их долге храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог!" В рескрипте патриотический тон еще сильнее: "не остается мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные мне Провидением способы к отражению силы силой. Я надеюсь на усердие моего народа и храбрость войск моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их с свойственной им твердостью и мужеством. Провидение благословит праведное наше дело. Оборона отечества, сохранение независимости и чести народной принудило нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем". Эти слова произвели глубокое впечатление на всю Россию, и те же чувства вызывались дальнейшими распоряжениями, редактированными Ш.: это были — воззвание и манифест о всеобщем ополчении, манифесты и рескрипты по ополчениям, известие об оставлении Москвы русскими войсками, заключавшееся словами: "Боже Всемогущий! Обрати милосердые очи Твои на молящуюся Тебе с коленопреклонением российскую церковь! Даруй поборающему по правде верному народу Твоему бодрость духа и терпение! С ними да восторжествует он над врагом своим, да преодолеет его, и, спасая себя, спасет свободу и независимость царей и царств!" Патриотическое увлечение Ш. выражалось в гневных обличительных речах против французов, которых он уподоблял даже "слиянию тигра с обезьяной", в обличениях духа подражания русского общества, и при таком увлечении возможны бывали порой несогласия между императором и государственным секретарем. Так было с "известием из Москвы", занятой французами. "Написав сие, — рассказывает Ш., — подумал я, что бумага моя не может приятна быть государю, потому что упреки сии (русскому обществу) если не прямо, то отчасти на него падают. Мысль сия остановила меня. Но когда же, — подумал опять, — и дать ему это почувствовать, как не при нынешних обстоятельствах? Ободренный сим размышлением, решился я идти к нему; но прежде, нежели начать читать, сказал ему: государь, я не умею иначе говорить, как то, что чувствую. Позвольте мне попросить вас выслушать бумагу мою до конца, не прерывая чтения оной. После того сделайте с нею, что вам будет угодно. — Он обещал это, и я начал читать. По окончании чтения, взглянув на него, приметил я в лице его некоторую краску и смущение. Он, помолчав несколько, сказал мне: "так, правда, я заслуживаю сию укоризну"". Если таково бывало иногда положение Ш. по отношению к самому государю, то с министрами и другими знатными лицами у него нередко происходили крупные столкновения и пререкания. Но началось отступление французов; в декабре император отправился в Вильно, а за ним последовал Ш. В Вильно он был пожалован орденом Александра Невского, причем в Высочайшем рескрипте было сказано: "за примерную любовь к отечеству".<br></p><p>В 1813 г. Ш. сопровождал армию в заграничном походе. В Праге он познакомился со знаменитым славистом аббатом Добровским, а также с этого времени начинаются его сношения с разными западнославянскими учеными. При своем наивном этимологическом направлении в изучении языка Ш. не мог ценить по достоинству этих новых знакомых, его отношения к ним отличаются покровительственным характером, он рекомендует им свои корнесловные домыслы (по которым, например, слова грех, город, гордость, гром и т. п. производились от слова гора), — они как бы соглашаются с ним, но с их стороны видна ирония по отношению к примитивной филологии Ш. Тем не менее Ш. основательно судит о важности для России изучения славянства, как это обнаружилось при назначении его министром народного просвещения. В 1814 г. император Александр назначил Ш. членом государственного совета, а годом ранее — президентом Российской академии. Как член государственного совета Ш. резко проводил свои убеждения консервативно-патриотического характера: он представлял план нового устройства цензуры, критиковал проект гражданского уложения, составленный Сперанским, защищал крепостное право, отрицательно отзывался о деятельности министерства народного просвещения, говоря: "кажется, как будто все училища превратились в школы разврата, и кто оттуда ни выйдет, тотчас покажет, что он совращен с истинного пути и голова у него набита пустотой, а сердце самолюбием, первым врагом благоразумия". Как президент Российской академии, Ш. продолжал борьбу с новыми писателями, усердно работал над своим корнесловием, проводил традиции "Беседы любителей русского слова". 15-го мая 1824 г. Ш. был назначен министром народного просвещения и главноуправляющим делами иностранных исповеданий. В первом же заседании главного правления училищ Ш. высказал, что министерство должно, прежде всего, оберегать юношество от заразы "лжемудрыми умствованиями, ветротленными мечтаниями, пухлой гордостью и пагубным самолюбием вовлекающим человека в опасное заблуждение думать, что он в юности старик, и через то делающим его в старости юношею". "Науки, — говорил министр, — изощряющие ум, не составят без веры и без нравственности благоденствия народного... Сверх того, науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет. Излишество их, равно как и недостаток, противны истинному просвещению. Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлять его быть худым и бесполезным или еще вредным гражданином". При первом же докладе государю Ш. просил Высочайшего позволения составить план, "какие употребить способы к тихому и скромному потушению того зла, которое хотя и не носит у нас имени карбонарства, но есть точно оное, и уже крепко разными средствами усилилось и распространилось". Министерство просвещения он обвинял не только в попустительстве, но даже "во всяком покровительстве и ободрении нравственного зла под названием духа времени". Усилена была цензура, для которой выработан крайне суровый устав; преследовались библейские общества за распространение "карбонарских и революционных книг", в число которых попал даже катехизис Филарета за то, что в нем тексты Св. Писания были приведены по-русски. Однако преобразование народного просвещения не могло быть закончено Ш.: 25-го апреля 1828 г. он был уволен с должности министра "по преклонности лет и по расстроенному здоровью". Хотя и были за ним сохранены должности члена государственного совета и президента Российской академии, общественная деятельность Ш. с этого момента может считаться законченной. Он погрузился в свои филологические занятия, не имевшие никакого научного значения и потерявшие даже тот боевой общественный характер, какой они имели раньше. Умер Ш. в 1841 г.<br></p><p>См. "Собрание сочинений и переводов А. С. Шишкова" (СПб., 1818—39); "Записки, мнения и переписка адмирала Ш." (изд. Киселева и Ю. Самарина, Берлин, 1870); "Собрание Высочайших манифестов, грамот, указов и пр. 1812—1816 гг. Издал А. С. Ш." (СПб., 1816); С. T. Аксаков, "Воспоминания о Ш." ("Сочинения", т. I); Жихарев, "Дневник чиновника" ("Отечественные Записки", 1855); Стоюнин, "А. С. Ш." (СПб., 1880); Кочубинский, "Начальные годы русского славяноведения" (Одесса, 1878); Сухомлинов, "История Российской академии" (т. VII); Шильдер, "Император Александр I" (СПб., 1899); Рождественский, "Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения" (СПб., 1902). <span class="italic"><br><p>А. Бороздин. </p></span><br></p>... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЁНОВИЧ

ШИШКОВ Александр Семенович [09(20).3.1754 – 9(21).4.1841, С.-Петербург], государственный деятель, адмирал (1824), генерал-адъютант (1797).Происходил и... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЁНОВИЧ

(1754 - 1841), рус. гос. деятель, писатель, чл. Петерб. АН (с 1796, в 1813 - 41 её президент), адмирал (1825). Окончил Мор. кадет. корпус (1771). В 182... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЁНОВИЧ

[9(20).3.1754 9(21).4.1841, Петербург], гос. деятель, учёный-филолог, писатель. Окончил Морской кадетский корпус (1771), позже был воспитателем, а с 1779 преподавал мор. тактику. Адмирал, возглавлял Комитет для издания собраний, касающихся до кораблестроения и прочего (1799—1804). и Адмиралтейский департамент (1805—27). Гос. секр. (18121813), през. Рос. академии (1813—41). Министр нар. просвещения (1824—28); поч. чл. Петерб. АН (1800). В полит. взглядах придерживался консервативной ориентации; идеализировал патриархальный уклад допетровской Руси; свою деятельность стремился направить на сохранение нац. самобытности, гл. обр. в сфере культуры и образования. В своих пед. воззрениях Ш. опирался на категории страсти, разума, веры. Страсти источник человеческой деятельности, как положительной, так и отрицательной; разум без веры сдержать их не в силах; вера сдерживает страсти, а если они побеждают, то оставляет надежду на спасение и исправление. Гл. внимание Ш. уделял нравств. развитию личности и религ. воспитанию как его основе. Уверенный в изначальной склонности человека скорее к дурному, чем к хорошему, Ш. при этом считал, что пороки и преступления суть следствия «заблуждения, слабости и глупости». События Франц. революции кон. 18 в. привели к актуализации в полит., социальных и пед. взглядах Ш. патриотич. идей: Россия противопоставлялась Франции как страна, сохранившая в неприкосновенности христ. ценности; причины революции преобладание разума над верой и, как следствие, развращение нравов; революция преступление против морали; язык стал рассматриваться как основа нац. культуры и нравственности; заимствования из европейских (в первую очередь французского). языков могут способствовать утрате нац. самобытности, нравственности, падению существующих порядков. Т. о., вопрос о революции вопрос воспитания, в т. ч. формирования языковой культуры. Эти идеи определили постоянный интерес Ш. к книгоиз-дат. и цензурной политике, а также направления его филол. деятельности. В ходе полемики нач. 19 в. о путях развития рус. языка и культуры Ш. выдвинул идею «рус. воспитания», к-рое понимал как формирование религ. чувства любви к отечеству и православию, приверженности таким «русским» ценностям, как послушание, кротость, милосердие, гостеприимство. С целью поощрения отеч. словесности и лит.-языковой подготовки начинающих авторов создал лит. объединение «Беседа любителей рус. слова» (1811—16). Становление автора понимал прежде всего как восприятие им языковых и образных средств «славянской» (церк.-слав. и др.-рус.). литры и фольклора. Необходимые составляющие лит. труда «чтение, размышление, упражнение». Лит-ру Ш. рассматривал как важнейшее средство воспитания; считал необходимым создание отеч. лит-ры для детей и юношества. Ему принадлежит переложение «Дет. библиотеки» (Kleine Kinderbibliothek). И. Г. Кампе (вышло в 1783—85, неоднократно переиздавалось). «Библиотека» пользовалась популярностью вплоть до 20-х гг. 19 в. гл. обр. благодаря стихотворениям, к-рые были написаны от лица детей и отличались удачной передачей отд. психол. черт ребёнка. В 1806—07 издал новый вариант «Дет. библиотеки» «Собрание дет. повестей»; в нём снята фамилия Кампе, опущено указание на перевод, включены «оптими-стич.» песни простолюдинов и рассказы-были о возможности для них достичь благосостояния честностью и добросовестным выполнением своих обязанностей, расширен жанрово-стилистич. спектр произведений. Ш. способствовал изданию дет. произведений Б . М. Фёдорова, А. О. Ишимовой и А. П. Зонтаг. В 1815 выступил с проектом цензурной реформы, предусматривавшим активное влияние нравств., духовной и полит. цензуры на словесность. Проект лёг в основу цензурного (т. н. чугунного). устава 1826, к-рый в апр. 1828 (перед отставкой Ш.). был заменён другим, более мягким. На посту министра нар. просвещения Ш. готовил при поддержке архимандрита Фотия коренную реформу уч. системы, к-рая была подчинена идеям воспитания «в благоговении к Богу, в преданности к Государю и Отечеству, в любви к правде, в чувстве чести и человеколюбия». Не разделяя представлений о необходимости всеобщей грамотности, Ш. утверждал приоритет воспитания над обучением, к-рое должно сообразоваться с потребностями в «науках» каждого сословия. Отвергая частное образование, предусматривал создание закрытых дворянских пансионов. Реформа предполагала ревизию и унификацию действовавшего уч. законодательства (в т. ч. уставов уч. заведений), программ, пособий, усиление цензуры и надзора за уч. работой и учащимися. Под руководством Ш. был выработан Устав гимназий, уездных и приходских уч-щ, ориентировавший каждый разряд школ на определённую социальную группу, сокращение числа уч. предметов (утверждён Гос. советом в 1828). Противник энциклопедизма, Ш. признавал полит. науки и философию «вредными» для юношества, отдавая предпочтение основат. изучению дисциплин, составляющих классическое образование. Предлагал ввести в уч. курс гимназий церк.-слав. язык, рассчитывая усилить уважение к православным традициям. Выступал за отмену выборности ректоров ун-тов, расширение прав попечителей, уничтожение училищных комитетов при ун-тах, усиление власти директоров и смотрителей нар. уч-щ. Принимал меры к открытию кафедр слав, языков при унтах. Обращаясь к детям, изложил свои филол. и пед. взгляды в «Разговорах старца с юною девицею». Создал уч. книги перевод «Морского иск-ва» Ш. Ромма (1792—93). и «Треязычный морской словарь» (1795).... смотреть

ШИШКОВ АЛЕКСАНДР СЕМЁНОВИЧ

Шишков Александр Семёнович [9(20).3.1754 ‒ 9(21).4.1841, Петербург], русский государственный деятель, писатель. Окончил Морской кадетский корпус (1771)... смотреть

ШИШКОВ ВЛАДИМИР ПЕТРОВИЧ

Шишков Владимир Петрович (р. 24.5.1927, Одоевский район Тульской обл.), советский ветеринар, академик ВАСХНИЛ (1973). Член КПСС с 1951. В 1951 окончил ... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ

(1873 — 1945) Русский писатель, лауреат Государственной премии СССР. Перу В.Шишкова принадлежат романы «Угрюм-река», «Ватага», «Емельян Пугачев», пове... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ

Шишков, Вячеслав Яковлевич (21 сент. 1873 — ?) — писательПсевдонимы: Шишкин, В.Источники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых ... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ

ШИШКОВ Вячеслав Яковлевич (1873-1945) - русский писатель. Главная тема творчества - настоящее и прошлое Сибири. Роман "Ватага" (1923) - о Гражданской войне. В романе "Угрюм-река" (т. 1-2, 1933) драматические судьбы людей на рубеже 19 - нач. 20 вв., втянутых в мир наживы и стяжательства; колоритные картины купеческого быта, жизни тунгусов. Историческая эпопея "Емельян Пугачев" (кн. 1-3, 1938-45; Государственная премия СССР, 1946, посмертно), повести, рассказы.<br>... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ

Шишков Вячеслав Яковлевич       (1873—1945), писатель. С 1912 в петербургских журналах печатал свои рассказы и очерки о Сибири. В 1915—17 жил в Пе... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ

Шишков Вячеслав Яковлевич [21.9(3.10).1873, г. Бежецк, ныне Калининской обл., ‒ 6.3.1945, Москва], русский советский писатель. Родился в купеческой сем... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ (18731945)

ШИШКОВ Вячеслав Яковлевич (1873-1945), русский писатель. Главная тема творчества - настоящее и прошлое Сибири. Роман "Ватага" (1923) - о Гражданской войне. В романе "Угрюм-река" (т. 1-2, 1933) драматические судьбы людей на рубеже 19 - нач. 20 вв., втянутых в мир наживы и стяжательства; колоритные картины купеческого быта, жизни тунгусов. Историческая эпопея "Емельян Пугачев" (кн. 1-3, 1938-45; Государственная премия СССР, 1946, посмертно), повести, рассказы.... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧЕСЛАВ ЯКОВЛЕВИЧ (18731945)

ШИШКОВ Вячеслав Яковлевич (1873-1945) , русский писатель. Главная тема творчества - настоящее и прошлое Сибири. Роман "Ватага" (1923) - о Гражданской войне. В романе "Угрюм-река" (т. 1-2, 1933) драматические судьбы людей на рубеже 19 - нач. 20 вв., втянутых в мир наживы и стяжательства; колоритные картины купеческого быта, жизни тунгусов. Историческая эпопея "Емельян Пугачев" (кн. 1-3, 1938-45; Государственная премия СССР, 1946, посмертно), повести, рассказы.... смотреть

ШИШКОВ ВЯЧ. ЯК

(1873-1945) - прозаик. Род. в Бежецке Тверской губ., в купеч. семье. Окончил Вышневолоцкое техн. уч-ще (1891). Уехал на работу в Томский округ путей сообщения (кон. 1894). С 1900 мн. ездит с эксп. по изучению Иртыша, Оби, Бии, Катуни, Енисея, Лены, Нижн. Тунгуски (позднее она станет прообразом Угрюм-реки). Лит. дебют Ш. - сказка "Кедр" (1908), напис. к 25-летию пед. деят-ности П. М. Вяткина. В последующие годы появляются очерки и рассказы: "На Лене", "Зло - счастье", "Однажды вечером", "Собачья жизнь" и др. (жизнь и быт тунгусов и др. небольших народностей). В авг. 1915 Ш. переезжает в Пг. В рассказах 1910-х гг. появляются характеры сильных, волевых покорителей и преобразователей сибирской природы. Первый сб. - "Сибирский сказ" (1916). В том же году в "Летописи" Горький напечатал пов. Ш. "Тайга"; в ней дана безрадостная картина кондовой деревенской жизни, разрешения ее устоев, развития противоречий между богатыми и бедными. Ш. не прошел и мимо событий 1-й мир. войны: рассказы "Сибирский дед", "Варинсон" (1915), "Стуколка" (1917) и др. После Октября - разнообр. по жанрам и тематике очерки, статьи, рассказы; нач. 1920-х гг.: лирич. рассказы "Свежий ветер", "Журавли" (оба - 1924); "Ватага" (1923), где партиз. движение представлено как кровавое бандитское действие, "Пейпус-озеро" (1924) - о судьбах солдат и офицеров разбитой армии Н. Н. Юденича, бежавших в Эстонию; "Странники" (1930) - о беспризорниках, развенчание романтики "блатной" жизни. В 1927 написаны большая часть ром. "Угрюм-река" ("...вещь, ради к-рой я родился"), воспоминания о Горьком, очерки. Ром. "Угрюм-река" (1933), к-рый писался 12 лет и вобрал в себя весь жизн. и лит. опыт Ш., населен персонажами из разных слоев об-ва, представляет бытовую и психол. панораму дорев. Сибири. О Вел. Отеч. войне написаны рассказы "Гордая фамилия", "Гость из Сибири", новые "шутейские" рассказы и др. Последнее произв. Ш. - незавершенный роман "Пугачев" (1938-45).... смотреть

ШИШКОВ ЛЕОН НИКОЛАЕВИЧ

Шишков Леон Николаевич [23.2(7.3).1830 дер. Спешнево, ныне Липецкой обл., ‒ 31.12.1908 (13.1.1909), там же], русский химик. Окончил Михайловское артилл... смотреть

ШИШКОВ МАТВЕЙ АНДРЕЕВИЧ

1831 - 1897) - живописец театральных декораций, получил художественное образование в Строгановском училище технического рисования, в Москве и, определившись в 1849 г. на службу при тамошних театрах, специально изучал декорационную живопись под руководством Шеньяка. Вскоре он выдвинулся своим талантом из ряда товарищей и начал работать в качестве самостоятельного декоратора. Успев приготовить в Москве нескольких хороших учеников, он был в 1857 г. переведен в Санкт-Петербург, где долго считался помощником А. Роллера , несмотря на то, что уже с самого переселения своего из Москвы сочинял и писал декорации вполне самостоятельно. Первые произведения Шишкова, обратившие на него общее внимание, были декорации к драме графа А. Толстого *Смерть Иоанна Грозного* при постановке ее на Александринской сцене в 1866 г. Они поразили публику своей живописностью и свидетельствовали о том, что художник превосходно знает законы перспективы, обладает силой красок, умеет извлекать из них ласкающие взор эффекты и - что всего важнее - основательно изучил древнюю русскую архитектуру и вообще отечественную старину, которой остается верен во всех подробностях своих композиций. После того, чуть ли не каждая новая пьеса, шедшая на русской драматической, оперной и балетной сцене императорских петербургских театров, обставлялась декорациями Шишкова. Им были написаны декорации или ко всем актам, или к некоторым сценам опер: *Руслан и Людмила*, *Жизнь за Царя*, *Рогнеда*, *Русалка*, *Нижегородцы*, *Псковитянка*, *Снегурочка*, *Фауст*, *Лоэнгрин*, *Юдифь*, *Царица Савская* и др.; к драмам - *Борис Годунов* Пушкина (рисунки декораций к этой пьесе изданы в виде альбома собственноручных литографий Шишкова), *Гроза*, *Василиса Мелентьевна*, *Матери-соперницы*, *Посадники*, *Злоба дня*; к комедии *Фрол Скабеев*; к балетам - *Млада*, *Конек-Горбунок*, *Баядерка*, *Дочь снегов*, *Зарайя*, *Пигмалион*, *Талисман* и прочее, и прочее. Деятельность Шишкова, за которую он получил в 1869 г. от академии художеств звание академика, не ограничивалась его собственными трудами: в своей мастерской он руководил работами молодых, еще не опытных декораторов, и в 1876 г. предложил академии безвозмездно преподавать декорационную живопись ученикам этого учреждения. Преподавание пошло так успешно, что, два года спустя, академия открыла у себя особый декорационный класс, вверив его управлению Шишкова. К сожалению, класс этот, доставивший русским театрам несколько искусных декораторов, был упразднен в 1892 г., при вступлении в силу ныне действующего нового устава академии. В 1885 г., по случаю исполнившегося 35-летия службы Шишкова искусству, академия возвела его в звание профессора. См. также статьи: Горчаков Дмитрий Петрович ; Россия, разд. Науки инженерного и строительного искусства .... смотреть

ШИШКОВ МАТВЕЙ АНДРЕЕВИЧ

Шишков (Матвей Андреевич, 1831 - 1897) - живописец театральных декораций, получил художественное образование в Строгановском училище технического рисования, в Москве и, определившись в 1849 г. на службу при тамошних театрах, специально изучал декорационную живопись под руководством Шеньяка. Вскоре он выдвинулся своим талантом из ряда товарищей и начал работать в качестве самостоятельного декоратора. Успев приготовить в Москве нескольких хороших учеников, он был в 1857 г. переведен в Санкт-Петербург, где долго считался помощником А. Роллера , несмотря на то, что уже с самого переселения своего из Москвы сочинял и писал декорации вполне самостоятельно. Первые произведения Шишкова, обратившие на него общее внимание, были декорации к драме графа А.Толстого "Смерть Иоанна Грозного" при постановке ее на Александринской сцене в 1866 г. Они поразили публику своей живописностью и свидетельствовали о том, что художник превосходно знает законы перспективы, обладает силой красок, умеет извлекать из них ласкающие взор эффекты и - что всего важнее - основательно изучил древнюю русскую архитектуру и вообще отечественную старину, которой остается верен во всех подробностях своих композиций. После того, чуть ли не каждая новая пьеса, шедшая на русской драматической, оперной и балетной сцене императорских петербургских театров, обставлялась декорациями Шишкова. Им были написаны декорации или ко всем актам, или к некоторым сценам опер: "Руслан и Людмила", "Жизнь за Царя", "Рогнеда", "Русалка", "Нижегородцы", "Псковитянка", "Снегурочка", "Фауст", "Лоэнгрин", "Юдифь", "Царица Савская" и др.; к драмам - "Борис Годунов" Пушкина (рисунки декораций к этой пьесе изданы в виде альбома собственноручных литографий Шишкова), "Гроза", "Василиса Мелентьевна", "Матери-соперницы", "Посадники", "Злоба дня"; к комедии "Фрол Скабеев"; к балетам - "Млада", "Конек-Горбунок", "Баядерка", "Дочь снегов", "Зарайя", "Пигмалион", "Талисман" и прочее, и прочее. Деятельность Шишкова, за которую он получил в 1869 г. от академии художеств звание академика, не ограничивалась его собственными трудами: в своей мастерской он руководил работами молодых, еще не опытных декораторов, и в 1876 г. предложил академии безвозмездно преподавать декорационную живопись ученикам этого учреждения. Преподавание пошло так успешно, что, два года спустя, академия открыла у себя особый декорационный класс, вверив его управлению Шишкова. К сожалению, класс этот, доставивший русским театрам несколько искусных декораторов, был упразднен в 1892 г., при вступлении в силу ныне действующего нового устава академии. В 1885 г., по случаю исполнившегося 35-летия службы Шишкова искусству, академия возвела его в звание профессора.<br>... смотреть

ШИШКОВ МАТВЕЙ АНДРЕЕВИЧ

Шишков Матвей Андреевич [1832, Москва, ‒ 15(27).6.1897, Сен-сюр-Мер, близ Тулона], русский театральный художник. Учился в Строгановском училище и у теа... смотреть

ШИШКОВ МАТВЕЙ АНДРЕЕВИЧ

(1831—1897) — живописец театральных декораций; получил художественное образование в Строгановском училище технического рисования в Москве и, определившись в 1849 г. на службу при местных театрах, специально изучал декорационную живопись под руководством Шеньяка. Вскоре он выдвинулся своим талантом из ряда товарищей и начал работать в качестве самостоятельного декоратора. Успев приготовить в Москве несколько хороших учеников, он был в 1857 г. переведен в СПб., где долго считался помощником А. Роллера, несмотря на то что уже с самого переселения своего из Москвы сочинял и писал декорации вполне самостоятельно. Первые произведения Ш., обратившие на него общее внимание, были декорации к драме графа А. Толстого "Смерть Иоанна Грозного" при постановке ее на Александринской сцене в 1866 г.Они поразили публику своей живописностью и свидетельствовали о том, что художник превосходно знает законы перспективы, обладает силой красок, умеет извлекать из них ласкающие взор эффекты и — что всего важнее — основательно изучил древнюю русскую архитектуру и вообще отечественную старину, которой остается верен во всех подробностях своих композиций. После того чуть ли не каждая новая пьеса, шедшая на русской драматической, оперной и балетной сценах Императорских петербургских театров, обставлялась декорациями Ш. Им были написаны декорации или ко всем актам, или к некоторым сценам опер: "Руслан и Людмила", "Жизнь за Царя", "Рогнеда", "Русалка", "Нижегородцы", "Псковитянка", " Снегурочка", "Фауст", "Лоэнгрин", "Юдифь", "Царица Савская" и др.; к драмам — "Борис Годунов" Пушкина (рисунки декораций к этой пьесе изданы в виде альбома собственноручных литографий Ш.), "Гроза", "Василиса Мелентьева", "Матери-соперницы", "Посадники", "Злоба дня"; к комедии "Фрол Скабеев"; к балетам — "Млада", "Конек-Горбунок", "Баядерка", "Дочь снегов", "Зарайя", "Пигмалион", "Талисман" и проч., и проч. Деятельность Ш., за которую он получил в 1869 г. от академии художеств звание академика, не ограничивалась его собственными трудами: в своей мастерской он руководил работами молодых, еще неопытных декораторов, и в 1876г. предложил академии безвозмездно преподавать декорационную живопись ученикам этого учреждения. Преподавание пошло так успешно, что, два года спустя, академия открыла у себя особый декорационный класс, вверив его управлению Ш. К сожалению, класс этот, доставивший русским театрам нескольких искусных декораторов, был упразднен в 1892 г., при вступлении в силу ныне действующего нового устава академии. В 1885 г., по случаю исполнившегося 85-летия службы Ш. искусству, академия возвела его в звание профессора.<br>... смотреть

ШИШКОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ

Шишков, Николай Петрович (27 нояб. 1793 — 17 марта 1869) — экономистПсевдонимы: Русский сахароварИсточники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских ... смотреть

ШИШКОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ

умер в 1869 г.) - сельский хозяин, член московского общества сельского хозяйства с 1855 г. и представитель комитета сахароваров в продолжение 13 лет. Напечатал: *О сушке хлеба* (М., 1833), *Опыт учета работ при свеклосахарном производстве* (М., 1842), *Обозрение свеклосахарного производства с подробным описанием всех работ при возделывании свекловицы и добывании сахара* (М., 1855).... смотреть

ШИШКОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ

Шишков (Николай Петрович, умер в 1869 г.) - сельский хозяин, член московского общества сельского хозяйства с 1855 г. и представитель комитета сахароваров в продолжение 13 лет. Напечатал: "О сушке хлеба" (М., 1833), "Опыт учета работ при свеклосахарном производстве" (М., 1842), "Обозрение свеклосахарного производства с подробным описанием всех работ при возделывании свекловицы и добывании сахара" (М., 1855).<br>... смотреть

ШИШКОВ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ

(умер в 1869 г.) — сельский хозяин, член Московского общества сельского хозяйства с 1855 г. и председатель комитета сахароваров в продолжение 13 лет. Напечатал: "О сушке хлеба" (М., 1833), "Опыт учета работ при свеклосахарном производстве" (М., 1842), "Обозрение свеклосахарного производства с подробным описанием всех работ при возделывании свекловицы и добывании сахара" (М., 1855).<br>... смотреть

ШИШКОВ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ

Шишков Павел Александрович (р. 1887) - морской инженер, сын А. С. Шишкова (см.), автор воспоминаний о Чехове.

ШИШКОВ ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ

умер в 1894 г.) - московский купец, старообрядец поповщинского толка, он до 47 лет был усердным ревнителем австрийской иерархии; в 1878 г. вступил в единоверие. Тогда же Шишков вступил в число членов братства святого Петра митрополита и до конца жизни оставался усердным ревнителем православия. Шишков любил прибегать к собеседованиям; беседу свою с раскольничьим архиепископом Савватием Шишков описал и напечатал в *Братском Слове* (1884, том I); сделал и отдельное ее издание для раздачи знакомым. Благодаря его стараниям многие перешли из раскола к православной церкви. см. Е. Антонов *Памяти П.А. Шишкова и нечто о Рогожском кладбище* (*Братское Слово*, 1896, том II).... смотреть

ШИШКОВ ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ

Шишков (Петр Алексеевич, умер в 1894 г.) - московский купец, старообрядец поповщинского толка, он до 47 лет был усердным ревнителем австрийской иерархии; в 1878 г. вступил в единоверие. Тогда же Шишков вступил в число членов братства святого Петра митрополита и до конца жизни оставался усердным ревнителем православия. Шишков любил прибегать к собеседованиям; беседу свою с раскольничьим архиепископом Савватием Шишков описал и напечатал в "Братском Слове" (1884, том I); сделал и отдельное ее издание для раздачи знакомым. Благодаря его стараниям многие перешли из раскола к православной церкви. см. Е. Антонов "Памяти П.А. Шишкова и нечто о Рогожском кладбище" ("Братское Слово", 1896, том II).<br>... смотреть

ШИШКОВ ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ

(умер в 1894 г.) — московский купец, старообрядец поповщинского толка, он до 47 лет был усердным ревнителем австрийской иерархии; в 1878 г. вступил в единоверие. Тогда же Ш. вступил в число членов братства св. Петра митрополита и до конца жизни оставался усердным ревнителем православия. Ш. любил прибегать к собеседованиям; беседу свою с раскольничьим архиепископом Савватеем Ш. описал и напечатал в "Братском Слове" (1884, т. I), сделал и отдельное ее издание для раздачи знакомым. Благодаря его стараниям многие перешли из раскола к православной церкви.<br><p>См. Е. Антонов, "Памяти П. А. Ш. и нечто о Рогожском кладбище" ("Братское Слово", 1896, т. II).<br></p>... смотреть

ШИШКОВ ТОДОР

болгарский этнограф. Род. в 1833 г. Более известные его труды: "Малка енциклопедия", "История на българские народъ", "Българските старини" — фольклорны... смотреть

FORDREIE

GELENKSAM

INEPTUS

QOPMAQ

SCIENCE OF LANGUAGE

SE NICHER

STAMPEDE

АНТИСЕПТИКА

ЖАРЕНЫЙ

РИМ, ДРЕВНИЙ: ДОМИНАТ

CONFINDUSTRIA