КОЛЕСОВ

КОЛЕСОВ Владимир Викторович (р. 10.4.1934, Уссурийск Примор. края) — рус. сов. языковед. Ок. филол. фак. Ленингр. ун-та (1957), аспирантуру (1960); канд. филол. наук (1962), д-р филол. наук (1969); ассист. каф. рус. языка (с 1960), доц. (с 1965), проф. (с 1972), зав. каф. (с 1979) ЛГУ. Автор исследований в области истории языка (фонология, акцентология, лексикология, морфология), текстологии, др.-рус. поэтики, культуры соврем. рус. языка; большое внимание уделяет реконструкции древ. рус. лит. произведений на основе системного подхода и целостности содержания.

В. В. КОЛЕСОВ.

Проблеме восстановления первоначального текста «Слова о полку Игореве» К. посвятил ряд оригинальных исслед. и статей: Растѣкашется мыслію по дрѣву (Вестн. ЛГУ, 1971, № 2, с. 138—139), Ударение в «Слове о полку Игореве» (в кн.: «Слово о полку Игореве» и памятники древнерусской литературы. — ТОДРЛ. М. — Л.: Наука, 1976, т. 31, с. 23—76), Ритмика «Слова о полку Игореве»: К вопросу о реконструкции (ТОДРЛ. М. — Л.: Наука, 1983, т. 37, с. 14—24), Предуведомление к читателю (в кн.: «Слово о полку Игореве». Средне-Уральское книж. изд-во, 1985, с. 7—11), К акцентной реконструкции «Слова о полку Игореве» (в кн.: Исследования «Слова о полку Игореве». Л.: Наука, 1986, с. 172—182).

Во второй из указ. работ К. по-новому ставит вопрос об ударении др.-рус. поэтич. текста. Он исходит из того, что «соотношение между различными просодическими характеристиками слова в древнерусском языке не было столь плоскостным и однообразным, как это представлялось раньше, что в каждом фрагменте поэтического текста следует выделять „более важное“, „менее важное“ и совсем не обязательное „ударение“» (с. 26). Однако положение о различной важности просодических характеристик нуждается в дальнейшем уточнении, поскольку в начальные века рус. письменности произошли весьма глубокие изменения в звуковой и грам. системах, повлекшие за собой перестройку норм ударения, интонац. и ритмич. схем живой речи вообще и поэтич. в частности. К. учитывает прежде всего то, что с течением времени в языке вост. славян было устранено противопоставление долготы и краткости гласных, имевшее когда-то важное значение в фонологич. системах всех слав. языков. Определяя особенности др.-рус. языка, К. указывает, что в серед. XI в. в нем еще сохранялись долгота и краткость гласных, влиявшие на характер ударения и интонации слога. К концу же XII в., т. е. ко времени создания «Слова о полку Игореве», по мнению К., сохранялась только позиционная долгота слога. «Внешнее различие между двумя указанными системами заключается в том, что к середине XII в. в русском языке утрачиваются редуцированные (постоянно краткие) гласные и основной просодической характеристикой русского слова и слога становится динамическое ударение» (с. 26). Тем не менее старая система ударений во второй пол. XII в. еще давала о себе знать, вследствие чего просодические признаки слога и слова оказывались недостаточно устойчивыми. В этом факте К. видит серьезное препятствие, которое не позволяет безошибочно произвести реконструкцию акцентной парадигмы рус. языка того времени, особенно поэтич. языка, получившего столь яркое отражение в «Слове о полку Игореве».

К. с достаточным основанием говорит: «Если бы мы имели дело не с поэтическим текстом,

125

задача облегчалась бы исходным допущением, что просодия текста соответствует состоявшимся в языке XII в. и вполне надежно установленным акцентным изменениям. Поэтический же текст вполне мог сохранять произношение более раннего времени и ориентироваться на традиционную для того времени поэтическую технику. Показания самого автора „Слова“ противоречивы. С одной стороны, в качестве образца он избирает Бояна — певца серед. XI в. С другой стороны, отталкиваясь от традиции Бояна и неоднократно цитируя, автор строит свое повествование совершенно иначе, не „по замышлению Бояню“. Мы можем предполагать, что новаторство автора распространялось и на поэтическую технику: изменения в языке, особенно значительные во второй половине XI и в начале XII в., неизбежно требовали этого» (с. 26).

Для решения выдвинутой задачи К. последовательно сопоставляет три просодические характеристики — ударение, количество, интонацию — в их взаимном соотношении в период с серед. XI до конца XII в. Эта методика дала возможность определить различные виды слогов в зависимости от старых и новых типов интонаций и дать полную статистику видов ударений в «Слове о полку Игореве». Согласно его данным, в тексте «Слова» встретилось «устойчивое» ударение 1630 раз (77 %), «рецессивное» — 361 раз (17 %), «комбинированное» — 121 раз (6 %). Для подтверждения своих выводов К. привлек некот. певческие рукописи времени создания «Слова».

К. представил реконструкцию ритмич. рисунка «Слова» со всеми видами ударений, причем эту задачу он решал путем воссоздания цельного фонетич. слова, понимаемого как сочетание двух или нескольких форм с одним ударением (с. 37—43). Кроме этого, К. дал полный акцентологич. словарь памятника (с. 43—75), в котором содержится исчерпывающая характеристика возможных ударений каждого слова в поэтич. контексте данного (при необходимости — и других) памятника. В каждой словарной статье учтены мнения ученых, которые занимались реконструкцией ударений в «Слове», что представляет большой интерес для истории изучения этой проблемы и перспектив дальнейшей работы в этой области.

В третьей из указ. выше работ К. — «Ритмика „Слова о полку Игореве“» снова подчеркивается, что «место ударения в слове и сочетании слов остается началом и концом всякой ритмической реконструкции» (с. 14), что словесное ударение является главным элементом ритма. На основе статистических подсчетов К. вывел любопытную закономерность, проливающую свет на качественные отличия древ. и соврем. рус. систем стихосложения и, следовательно, на проблему хронологии «Слова о полку Игореве» в связи с имевшими место попытками отнести этот памятник к концу XVIII в. или к XV—XVI вв. Согласно данным К., «в сохранившейся части текста „Слова“ употреблено 2112 ударений при общем числе слогов 6175. Вторая цифра в известном смысле условна: она не учитывает еще 369 слогов, которые составляли когда-то гласные ъ и ь в слабой позиции. В современном произношении такие гласные не сохранились, но при воспроизведении старинных песен некоторые исполнители их „поют“, поскольку те участвуют в создании сложного ритмического рисунка стиха. <...> Впоследствии, уже после XII в., разрушение прежней системы стихосложения в значительной мере было связано с изменениями в языке и прежде всего с падением редуцированных гласных ъ, ь. Если при подсчете слогов учесть и такие гласные, в „Слове“ окажется 6544 слога; следовательно, каждый третий слог здесь является ударным. Перед нами — трехстопный размер, что полностью соответствует фонетической и просодической структуре древнерусского слова (а также излюбленным размерам народной поэзии), потому что среднее число слогов в словоформах равно было трем.

В действительности же в „Слове“ не может быть характерной для современного стихосложения силлабо-тонической системы; только подделка XVIII в. непроизвольно дала бы стиховые строчки в такой системе, однако оригинальный текст XII в., разумеется, их не содержит. Это тонический стих с выделением ладовых, т. е. основных, постоянных по ударению слогов и с „пропевом“ — некоторым удлинением всех прочих подударных слогов, которые отражали нисходящий по тону, скользящий, неуловимый и неустойчивый акцент, варьирующий в каждом отдельном стихотворном тексте. Совмещение ладового, скользящего и безударного слогов и создавало особую мелодическую насыщенность каждого стиха и произведения в целом» (с. 17).

По мнению К., «особенно важны ударения с древней новоакутовой интонацией (таких чуть больше тысячи) — именно они создают основную ритмическую решетку всего текста. Таким образом, поэтически важные ладовые, попевные и безударные слоги соотносятся с акцентологически достоверными устойчивым, рецессивным (переходящим) и безакцентным ударениями, а такое соответствие дает основания для объективного анализа сохранившегося поэтического текста» (с. 17—18).

Еще в XIX в. некот. исследователями и переводчиками высказывалась мысль, что «Слово» могло исполняться в сопровождении муз. инструмента или как песня определенного мелодического рисунка. Данный вопрос поднимается и К. в связи с необходимостью выяснить поэтич. структуру «Слова». Он, в частности, отмечает: «В зависимости от смысла каждого отдельного фрагмента текста число слогов и число ударений в строке (т. е. то, что условно и можно считать размером), по-видимому, чередовалось, так что музыкальное сопровождение при исполнении „Слова“ легко создавало необходимую мелодию» (с. 18).

Как сказано выше, в данной работе значит. внимание уделяется анализу типов ударения в «Слове» с целью выяснения внутриструктурных особенностей текста этого памятника. Представляются важными следующие положения: «Сильное ударение, на основе которого строится лад, — протяжное, с восходящим тоном, напевное; слабое же ударение произносилось с понижением тона, как бы исчезая в произношении. Некоторое представление о древнерусском слабом акценте дает современное произношение заимствованных слов, ударение которых может варьировать, так что произносящий слово человек не совсем уверен в правильности своего ударения...» (с. 18); «Особенно выразительными должны были быть длительности целых словосочетаний. В том случае, если употребленные каждое в отдельности эти слова могли использоваться с разным ударением (что всегда определялось контекстом), то в сочетании с другими словами автор совершенно закономерно мог варьировать длительность

126

слога. <...> Такое свойство древнего ударения неизбежно должен был использовать стихотворец, признавая за всем сочетанием слов, т. е. за данной последовательностью слогов... равновероятное ударение. Он как бы оставлял за исполнителем право по-разному произнести одно и то же сочетание слогов, хотя, конечно же, всякий раз теоретически возможный вариант обязательно соответствовал возможному в языке реальному ударению и никогда не преступал границ, дозволяемых действующим акцентом...» (там же).

Исследование К. приобретает весьма важное значение в связи с дискуссионными проблемами жанра и поэтики «Слова о полку Игореве». Мнение К. по этому поводу вполне определенно: он считает, что «Слово» по своей лит. форме произведение поэтическое, причем в ряде случаев автор «Слова» пользуется приемами стихосложения времен Бояна, а в остальном он творит по законам своей эпохи. «Все стихи-цитаты из Бояна строятся по парному принципу... что весьма характерно для древнеславянской языческой поэзии и долго сохранялось (в виде отрицательного сравнения) в русской народной поэзии. Напротив, если поэтический повтор принадлежит самому автору „Слова“, такие стихи состоят из трех членов сопоставления... что стало обычным значительно позднее. Это еще одно свидетельство того, что автор „Слова“, отталкиваясь от старой поэтической традиции, желая петь „не по замышлению Бояню“, но хорошо зная эту традицию, стоит в самом истоке новой для восточных славян поэтической техники, а необходимость изменений диктуется существенными изменениями русского языка, произошедшими на протяжении XII в.» (с. 22—23).

Относительно системы стихосложения «Слова» К. говорит следующее: «Основным типом стихосложения в тексте „Слова“ следует признать тонический как максимально соответствующий языковому строю древнерусского языка.

Действительно, все части „Слова“ по своему поэтическому строю делятся на попевки Бояна с ритмическим стихом, на поэтические тексты автора „Слова“ (Плач Ярославны, бегство князя, разговор Кончака с Гзой и др.) и на речитативные куски собственно ораторского слова» (с. 23). Из истории поэзии известно, что ритмич. стихосложение характерно для языков, различающих долгие и краткие слоги, тоническое — для языков с равномерным чередованием ударений, силлабическое — для языков с фиксированным ударением. В др.-рус. языке, по мнению К., силлабического стихосложения вообще не могло быть, ритмич. возможно было в XI в., но не позже. Автор «Слова» был подлинным новатором поэтич. тв-ва, впервые применив собственно вост.-слав., тонический принцип стихосложения.

В 1985 Средне-Уральское книж. издательство выпустило в свет юбил. издание «Слова о полку Игореве», науч. редактирование которого проведено К. Ему же принадлежит вступительная ст. «Предуведомление к читателю». Развивая далее свою теорию ритмики и стихотв. строя др.-рус. произведения, К. приходит к след. выводу: «Это тонический стих с выделением ладовых, т. е. основных, безусловных и постоянных по ударению слогов и с „пропевом“, с некоторым удлинением всех прочих подударных слогов, которые отражали нисходящий по тону, скользящий, неуловимый и неустойчивый акцент, им можно было свободно варьировать, создавая каждый отдельный стихотворный текст. Совмещение ладового, скользящего и безударного слога и создавало особую мелодическую насыщенность каждого стиха и произведения в целом» (с. 10).

К. считает «Слово» памятником XII в. на основании того, что цитаты из Бояна в соответствии с очень древней слав. языч. поэзией построены еще по парному принципу чередования ударенных и неударенных слогов, а собств. текст автора «Слова» имеет три члена сопоставления. Иначе говоря, автор «Слова» хорошо знал поэтич. строй произведений своих предшественников, но творил по-своему, закладывая основы иной поэтики, характерной для средневекового стихосложения, в котором были уже зачатки соврем. поэтич. техники.

Ряд принципиальных вопросов реконструкции акцентной и ритмич. систем памятника К. ставит в ст. «К акцентной реконструкции „Слова о полку Игореве“» (в кн.: Исследования «Слова о полку Игореве». Л.: Наука, 1986, с. 172—182). Одно из главных его положений: древ. письменный памятник надо реконструировать не просто текстологически, а как звучащую реальность, опираясь на глубокое знание ист. закономерностей развития языка, при этом восстановлению подлежат не отдельные элементы и лингв. единицы, а текст как нечто целое, представляющее систему взаимосвязанных средств.